Шрифт:
Закладка:
Поцелуй перешёл в нечто более страстное, жгучее. Мы добрались друг до друга. Как два голодных путника в пустыне, прильнувших к живительной влаге оазиса.
Моё тело сходило с ума. Мне не сиделось на месте, я ёрзала. Одна горячая волна сменялась второй. Язык Ильи бессовестно, захватнически вторгся мне в рот, и я с радостью встречала его. Пыталась посасывать, ласкать.
Сама не заметила, как закинула ноги на торс мужчины, обвила его.
— Марфа… — глухо застонал Илья, сильнее сжимая меня.
Он всё ещё удерживал рукой мой затылок, а второй судорожно, лихорадочно гладил обнажённую спину.
И мне не было стыдно. Мне не хотелось больше прикрыться, оттолкнуть. Напротив. Жажда, что рождалась в груди, бухала толчками вниз живота, перерастала в нечто большее. Жгучее. В потребность, совладать с которой не представлялось возможности.
Когда Илья прервал поцелуй, я застонала от разочарования. Попыталась снова вернуть его к себе, но куда… У Турисова были другие планы. Я в ту же секунду успокоилась, когда почувствовала прикосновение к шее. И ещё ниже… Я выгнула позвоночник, запрокинув голову назад. Подставила себя.
Меня словно перенесло на самые крутые американские горки. И спускаться с них я не планировала.
Губы Ильи нашли мой сосок. Накрыли, сжали. Меня выгнуло сильнее. Как же хорошо… Господи, кто бы только знал! Он играл с ним ласково и в то же время требовательно. Когда чуть ощутимо прикусил, меня точно разрядом тока ударило. Я запустила пальцы в короткие волосы, впервые отметив, насколько они мягкие. Сам Илья был горячим.
Я чувствовала…
Его губы принялись терзать вторую грудь, и у меня самопроизвольно закрылись глаза.
— Бабушка… — простонала я с отчаянием, не желая возвращаться в реальность.
— Задержится она… Я видел её.
Моя рука натолкнулась на коробку, которую едва не опрокинула на пол. Повернув лицо, я увидела, что в ней. Пончики.
Прикрыла глаза.
— Я должна тебе, прокурор! — глотая возбуждение вместо воздуха, выпалила, не веря себе и тому, что делаю.
После моих слов он странно напрягся. Выпрямился и обжёг меня недобрым взглядом, от которого мне тотчас захотелось съёжиться-скукожиться, а ещё лучше — невидимкой стать.
— Ты мне ничего не должна.
— Несколько ночей…
— Нет, Марфа.
Но я и слушать его не хотела.
Снова потянулась к нему, на этот раз обхватив его лицо ладонями. Колкая щетина приятно щекотала кожу, возбуждая рецепторы.
Я смотрела на Илью. Снова и снова. Сидела на кухонном столе. Полуголая.
И мне было совершенно наплевать.
Внутри всё пылало. Как и я.
— Выеби меня, Илья Николаевич.
Матерные слова сорвались с моего языка с поразительной лёгкостью. Точно я их катала по нему снова и снова.
Да так и было! Чего уж теперь скрывать.
Глаза мужчины потемнели ещё сильнее, черты лица заострились. Под моими ладонями в очередной раз дёрнулись желваки.
Он похудел… На несколько килограмм — так точно. И лицо немного осунулось. А ещё появились тёмные круги под глазами. Я хотела рассматривать его.
— Ой!
Меня резко сдёрнули со стола. Но не отпустили.
— Где спальня?
— Там?
Я указала куда-то ему за спину.
После чего обвила ногами торс Ильи.
И зажмурилась.
В висках отчаянно стучало. Но при этом не было никаких сомнений.
Зато сомнения возникли у моего прокурора.
Он положил меня на покрывало и навис. Боже… Сколько раз я выуживала из памяти подобные картинки? Сегодняшняя отличалась тем, что был день.
И что я не сопротивлялась. Ни внутри, ни на словах.
А ждала.
Илья упёрся руками по обе стороны от меня. Его дыхание — тяжёлое, густое — касалось моей обнажённой кожи.
— Ты говорила, что только после свадьбы.
— Я помню, что говорила.
— И?.. Марфа, я не хочу, чтобы ты потом о чём-то сожалела. Или снова восприняла происходящее не в том свете.
Я коснулась подрагивающими пальчиками края его футболки.
— Если ты сейчас не возьмёшь меня, то я так и умру старой девой. Я и так ею умру, но хотя бы не девственницей.
Мужчина как-то недобро улыбнулся.
— Не умрёшь… Не беспокойся.
— Как скажешь. Не буду.
Мои руки добрались до его горячей кожи. Вот оно! Вот то, по чему я изнывала долгими ночами, снова и снова вспоминая каково это — трогать Илью Николаевича.
И первым делом мои ладони замерли на его плоском животе.
— Кубики.
— Кубики.
— Я их буду трогать…
— Трогай.
Он ещё ниже склонился на мне.
— Ты же понимаешь, Марфа Ивановна, что как только я тебя выебу — а я это сейчас сделаю — то я, как честный и, настаиваю на этом, порядочный человек, буду обязан на тебе жениться?
Я улыбнулась. Ну зачем он бросается настолько громкими словами?
— Женишься. Конечно, — подыграла ему, забираясь руками выше.
И снова вниз. К кубикам. Ну не давали они мне покоя! Грозясь в скором времени превратиться в личный фетиш. Не могла я не трогать Илью! Сама… Причём с таким чувством, что нет ничего важнее в мире, кроме его близости.
Он некоторое время молчал. Давал мне возможность исследовать себя. А потом подался назад и начал раздеваться.
— Ты тоже, — кивком головы указал на мои штаны.
Я застопорилась лишь на пару секунд. Я же вроде как с огорода и… К чёрту! Если я сдам назад, Илья уйдёт. Откуда во мне взялась подобная уверенность, не знаю. И никакие пончики, чай и бабушка не помогут мне достучаться до него. Я на его лице прочла эту уверенность.
Меня штормило. В груди пожар разрастался ещё жарче. Ещё яростнее. И одновременно накрывало такой щенячьей нежностью, что плакать хотелось.
И снова ласкать Илью. Изучать.
Дышать им…
Какой же я была дурой! Что там блеяла про шантаж и плохого человека? Где были мои глаза? В одном известном месте и были.
От штанов я избавилась быстро. Благо спортивные были. А вот с трусиками помедлила. Не могла я их сама снять.
Мне и не потребовалось. Илья, полностью обнажённый, поставил колено на матрас и потянулся ко мне.
А я лихорадочно принялась изучать его глазами. Вот он… Мой мужчина. Мы даже шторы занавешивать не стали. Лишнее.
Кажется, оба хотели смотреть…
— Я снимаю? — хрипло спросил он, берясь за края трусиков.
Сам же большими пальцами до лобка дотронулся. Провёл вниз, задевая чувствительные точки. И это через ткань! А что со мной будет, когда он до воспалённой кожи дотронется?
То и будет. Счастье.
— Снимай, — выдохнула я, откидываясь
