собой, будут управлять своими детьми. Сегодня мы все понимаем «народное образование» как образование народа. Я бы очень хотел, чтобы под этим понималось «образование народом».

Здесь важно подчеркнуть то, что современные педагоги, жаждущие влияния, столь же неспособны избежать применения авторитарного насилия, как и учителя старой школы. Более того, можно утверждать, что у них это получается еще хуже. Старый деревенский учитель бил мальчика за то, что тот не учил грамматику, и отправлял его на игровую площадку, чтобы он играл во что пожелает или ничего не делал, если ему это больше нравится. Современный учитель преследует его и на детской площадке и заставляет играть в крикет, потому что упражнения очень полезны для здоровья. Современный доктор Басби[148] – доктор медицины, а также доктор богословия. Он может твердить, что польза от упражнений самоочевидна, но ему приходится твердить это громко и авторитетно. К упражнениям не нужно было бы принуждать, если бы польза действительно была самоочевидной. И это еще очень умеренный пример из современной практики. Ныне сторонники свободного образования запрещают гораздо больше вещей, чем сторонники образования старого образца. Человек, любящий парадоксы (если такое бесстыдное существо найдется), мог бы с некоторой правдоподобностью утверждать по поводу всего нашего прогресса после провала откровенного язычества Лютера и его замены пуританством Кальвина, что прогресс был не расширением границ, а заключением в тюрьму, ибо нам оставляют все меньше красивых и гуманных вещей. Пуритане уничтожили иконы; рационалисты запретили сказки. Граф Толстой выпустил одну из своих энциклик против музыки, и я слышал о современных педагогах, которые запрещают детям играть с оловянными солдатиками. Я помню робкого маленького сумасшедшего, который подошел ко мне на каком-то социалистическом вечере и попросил использовать мое влияние (есть ли у меня хоть малость влияния?) против приключенческих историй для мальчиков. Кажется, они развивают кровожадность. Ну да ладно, в сумасшедшем доме нужно сохранять самообладание. Я хочу лишь сказать, что даже если эти запреты оправданны, они остаются запретами. Я не отрицаю, что старые запреты и наказания часто бывали идиотскими и жестокими, хотя их гораздо больше в такой стране, как Англия (где на практике только богатый назначает наказание, а получает его только бедняк), чем в странах с более ясными народными традициями, таких как Россия. В России крестьянин часто подвергается порке такими же крестьянами. В современной Англии порка на практике применяется только джентльменом к очень бедному человеку. Всего несколько дней назад, когда я это писал, маленький мальчик (конечно, сын бедняков) был приговорен к порке и тюремному заключению на пять лет за то, что подобрал небольшой кусок угля, который эксперты оценили в 5 шиллингов. Я полностью на стороне тех либералов и гуманистов, которые протестовали против такого почти зверского невежества в отношении мальчиков. Но я думаю, что несколько несправедливо оправдывать мальчиков за грабеж, но осуждать их за игру в грабителей. Я правда думаю, что те, кто понимает, почему беспризорник играет с куском угля, могут благодаря внезапной вспышке воображения представить, как он играет с оловянным солдатиком. Подводя итог одним предложением: я думаю, что мой робкий маленький сумасшедший мог понять, что существует много мальчиков, которые предпочли бы порку (и даже несправедливую порку), лишь бы у них не забирали приключенческие истории.

VII. Смирение миссис Гранди[149]

Короче говоря, новое образование столь же сурово, как и старое, независимо от того, выше оно прежнего или нет. Самое свободное модное веяние, как и самая строгая формула, зажато рамками авторитета. Гуманный отец запрещает играть в солдатики, потому что считает, что солдатом быть неправильно. Никто не делает вид, да и не может сделать вид, будто так считает сам мальчик. У обычного мальчика определенно складывается впечатление: «Если твой отец пуританин, тебе нельзя играть в солдатики по воскресеньям. Если отец социалист, нельзя играть в солдатики даже в будние дни». Все учителя абсолютно догматичны и авторитарны. Свободное образование невозможно, потому что, предоставив ребенку свободу, вы вообще не сможете его воспитывать. В таком случае будет ли хоть какая-то разница между наиболее закоренелыми конвенционалистами и самыми блестящими и причудливыми новаторами? Есть ли разница между самым строгим отцом и самой безрассудной и отчаянной незамужней тетушкой? Да, разница есть. Разница в том, что строгий отец по-своему демократ. Он побуждает к чему-либо не потому, что так надо по его личному мнению, а потому, что (согласно его собственной замечательной республиканской формуле) «Все так делают». Традиционная власть действительно требует некой народной санкции; нетрадиционный авторитет в ней не нуждается. Пуританин, запрещающий играть в солдатики в воскресенье, по крайней мере, выражает пуританское мнение, а не только свое собственное. Он не деспот: он и есть демократия, тираническая демократия, возможно, жесткая и провинциальная демократия, но он совершил два наивысших мужественных поступка – он боролся и взывал к Богу. Вето нового специалиста по образованию подобно вето Палаты лордов: оно и не притворяется, будто выражает волю народа. Эти новаторы всегда говорят о зардевшейся от смущения миссис Гранди. Не знаю, более ли скромна миссис Гранди, чем они, но я уверен, что она более смиренна.

Но есть еще одна сложность. Более анархичный современный человек может попытаться избежать дилеммы, заявив, что образование должно быть только расширением ума, раскрытием всех органов восприятия. Свет, как он говорит, должен озарить тьму, а всем слепцам, жмущимся по уродливым темным уголкам, будет позволено воспринимать знание и расширять кругозор – короче говоря, просвещение должно пролиться на темнейшие места Лондона. Вот только проблема в том, что нет этого самого темного Лондона. Лондон совсем не темный, даже ночью. Мы говорили ранее, что если бы образование было материально, то его бы не существовало. Теперь мы можем сказать, что если образование – это абстрактное расширение кругозора, то и недостатка в нем нет. Его слишком много. На самом деле, кроме образования, ничего не существует.

Необразованных людей нет. Все в Англии образованны, только большинство людей получают неправильное образование. Государственные школы были не первыми школами, а одними из последних созданных школ: Лондон давал образование своим жителям задолго до появления Лондонского школьного совета. Эта ошибка проверяется практикой. Настойчиво утверждают, что, если ребенка не воспитать в лицензированных школах, он останется варваром. Я бы хотел, чтобы он так и сделал. Увы, каждый ребенок в Лондоне становится высокоцивилизованным человеком. Но здесь так много разных цивилизаций, большинство из которых родились уставшими. Любой скажет вам, что беда не столько в том, что старые все еще глупы, а в том, что