Шрифт:
Закладка:
И Яночка почти не ревет. А ведь ей тоже нелегко: все играют, а ей надо стряпать. И Колька уехал…
— Чего же я-то реву? А вот не буду больше! Ни за что и никогда! Буду терпеть!
А смогу ли?
Надо проверить!
Положил левую руку на стол да как стукнет по ней линейкой! Ох, и больно же! И слезы подходят.
Но все равно не зареву, вытерплю!
И вместо того, чтобы реветь, Мишка затянул песенку:
⠀⠀ ⠀⠀
Катя, Катя, Катенька,
Что танцуешь, Катенька?..
⠀⠀ ⠀⠀
Поет жалобно, растягивает:
⠀⠀ ⠀⠀
Ка-а-а-тень-ка-а…
⠀⠀ ⠀⠀
Еще больно, и слезинка выкатывается, но уже почему-то смешно-смешно.
И Мишка залился на всю квартиру.
Смеется и в то же время думает: теперь у меня больше никто слезинки не выжмет! Даже старый черт не выжмет!
Вот как надо!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Мишка и жадные купцы
⠀⠀ ⠀⠀
Солнце на лето, зима на мороз! До того холодно, что на улицах пусто.
Только извозчики толкутся на перекрестках, топчутся у саней, хлопают рукавицей по рукавице, чтобы согреться, ждут седоков.
А седоков все нет и нет!..
Можно добежать до Соборной площади или поближе — до Стефановской церкви. Там как будто повеселее: офицеры учат солдат.
Но если подойти совсем близко, сразу поймешь, что и тут совсем невесело.
Солдаты уже не прежние. Теперь они сердитые или унылые.
Их учат, чтобы послать на войну. А на войну никто не хочет…
На улице плохо, но и на дворе не лучше. Сережка все бегает — зарабатывает. А другие ребята или в школе, или сидят — готовят уроки.
А Мишка не учит уроков. Он уже все знает, чему учат в первом классе.
Чем же заняться?
С горя Мишка выпросил у Тольки задачник и стал решать все подряд: пригодится в следующих классах.
Дело шло. Но очень надоели жадные купцы. Они попадались Мишке на каждой странице, почти в каждой задаче. Они всё время что-нибудь покупали или что-нибудь продавали. Покупали — дешево, продавали — дорого. А Мишке приходилось подсчитывать, сколько они наживали на каждой купле-продаже.
Купцы смешивали цыбик дорогого чаю с десятью цыбиками дешевого и наживались на этом.
Купцы подмешивали пять берковцев плохой муки к двум берковцам хорошей и снова выгадывали себе в карман.
Купцы давали взаймы 100 рублей, а назад требовали уже 108, или 110, или даже 126 рублей. А Мишке снова и снова приходилось высчитывать, какую прибыль они получили.
Даже ночью, во сне Мишке стали надоедать эти жулики купцы из задачника Вишневского.
Но страшнее всего купцы были не во сне и не в задачнике, а наяву — в городе. От них не было спасения ни в комнате, ни на улице!
— Мука-то! Мука-то! Уж до пяти рублей дошла! — скажет тетя, вернувшись с базара. Мишка услышит и соображает: значит, какой-то купец купил эту муку осенью задешево, а теперь продает втридорога — наживается.
Совсем, как в задачнике, но хуже! Ведь это он взаправду, на самом деле наживается. И на Мишке наживается, и на Сережке, и на Тоське, и на Яночке. И раз хлеб дорог, им приходится есть поменьше, недосыта. Вот что делает с ними купец!
— Рыбу-то теперь не укусишь — шестнадцать рублей! — услышит Мишка на улице и снова соображает. Значит, какой-то жадюга-купец купил эту рыбу у рыбака рублей по шести, а продает уже по шестнадцати! Вот и получается, что не укусишь!
Если дома нет сахара, если приходится пить чай «вприглядку», тут тоже не обошлось без купца, без лавочника. Сахар, конечно, где-то есть, да его не продают, держат, набивают цену.
В задачнике купцы — на каждой странице, а в городе — на каждой улице. И уж раз купец, лавочник, значит, дом у него каменный или полукаменный, и в доме магазин или лавка с железной, как в тюрьме, дверью. И все это нажито!
Но и без купцов вроде нельзя: где же тогда все покупать?
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
15
⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀
Три курицы
⠀⠀ ⠀⠀
Мишка никак не может понять, почему тетя — Евдокия Евсеевна — не сделалась купцом? Ведь у нее такие же загребущие руки!
Пришла как-то к ним знакомая баба из Тиминцев (Тиминцы от города — три версты). Пришла, принесла три курицы.
— Голубушка! Продаешь курочек? — спросила тетя противным масляным голосом.
— Продаю!
— А почем?
— Вот почем!
— Что ты, любонька? Почему так дорого?
— Так три куры-ти!
— Ну, где же три?.. Вот эта, рыженькая, это еще кура. Ну, и белая для счету сойдет. А что уж серенькая, так какая же эта кура? Воробей, а не кура! Заморыш!
Стали торговаться, через час сговорились.
Тогда тетя в квартиру номер четыре — к Маевским:
— Полина Алексанна! Вы проснулись, золотко? Я не побеспокоила? Тут трех курочек принесли. Может, возьмем на троих: вам, мне, Марье Иванне?
Вышла заспанная Полина Александровна, Колькина злая мать. На ней расписной халат, а в прическу смешно вкручены какие-то бумажки. Она теперь опять ничего не делает по дому. Они взяли денщика вместо Кольки. Он им и самовары ставит, и сапоги чистит.
И случается — ему тоже попадает. А он терпит, чтобы его не послали на фронт, на войну.
Вышла она, посмотрела, прищурилась:
— Ну, что ж? Давайте возьмем!
Маевская заплатила за себя, а тетя — за себя и за Мишкину маму. Значит, будет у Мишки суп с курятиной.
Но почему она так раздобрилась — даже за маму платит? — подумал Мишка. — Конечно, мама ей отдаст, но, все-таки, почему?
Но сейчас же стало все понятно.
Баба собрала деньги и ушла.
А они все стоят и смотрят на кур. Вдруг тетя цап рыжую курицу, самую большую:
— Я, пожалуй, вот эту возьму!
Маевская скривила губки и скорее хвать белую:
— А я — вот эту!
А для Мишкиной мамы остался серый заморыш… Воробей, как говорила тетя, когда торговалась.
А платить всем одинаково!..⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Царь пошатнулся
⠀⠀ ⠀⠀
Ночью надо спать, а Мишке не
