— Ты должен быть… голым, — хрипит она.

Я чувствую электрический разряд. Мое прилежащее ядро посылает такой сильный сигнал на юг, что мои штаны натягиваются при ударе.

Санни Кетцаль, не смей меня так мучить.

— Ты должен был… — Она плюхается обратно в кровать, но по-прежнему обвивается вокруг моей шеи и тащит меня за собой. — Мм. — Сумасшедшая, невыносимо красивая женщина сливается своим телом с моим, как будто она не знает, что возбуждает.

Санни Кетцаль представила меня обнаженным.

Солнечный Кетцаль мечтает обо мне.

Санни Кетцаль в постели со мной.

Эти мысли проносятся стремительным огнем в сознании, которое быстро вытесняется нерациональными инстинктами.

Я здесь не в своей тарелке. Логическое мышление функционирует на более высоком уровне. На другом уровне. И все же, одним движением своего совершенного тела Санни Кетцаль превращает меня в животное.

Она не совсем проснулась. Ее мозг работает со сбоями из-за недостатка отдыха. Ее сдержанность низкая, потому что симптомы истощения похожи на симптомы опьянения.

— Санни. — Я хватаю ее за запястье, чтобы оторвать от себя.

Именно тогда я чувствую, как мягкие губы прижимаются к моей груди. Этот поцелуй проходит мимо моей верхней рубашки, жилета под ней и кожи, покрывающей мои ребра, добираясь до моего бешено бьющегося сердца.

Я бросаю на нее потрясенный взгляд. Одна за другой все причины, по которым я не должен связываться с ней, превращаются в пепел.

Черт, мне все еще нравится эта женщина.

И не та детская, восторженная щенячья любовь, которой я был поражен в старших классах, когда увидел проходящую мимо хорошенькую девушку.

Я говорю о чем-то большем и глубоком, что пугает меня до чертиков, потому что для этого пришлось бы вырезать пространство из моей рациональной жизни, чтобы освободить место для ее импульсивного, нестандартного, спонтанного образа жизни. Это означало бы быть нелогичным, любить это и процветать в этом, потому что Санни Кетцаль не дает мне дышать.

Я должен был догадаться, что это произойдет, с того момента, как я снова встретил ее в мебельном магазине в прошлом году. Я должен был догадаться, когда увидел, что она присматривает за Кенией, как будто они названые сестры. Я должен был догадаться, когда она передумала украшать комнаты мальчиков только потому, что это помогло бы мне сохранить их. Я должен быладогадаться по тому, как она утешала Майкла и заставляла Бейли радостно смеяться в тот день, когда он испытывал наибольший страх и неуверенность.

Она не дает мне дышать.

— Санни, — шепчу я.

— Ты никогда не улыбаешься мне, — бормочет она.

Черт. Мое тело горит повсюду, и я мог бы оттолкнуть ее руки, так как я больше и сильнее ее, но это разбудило бы ее, смутило и исключило бы любое другое дурацкое оправдание, которое я могу найти, чтобы остаться здесь, прижимаясь к Санни Кетцаль, нормально.

— Улыбнись мне, Даррел.

— Если я улыбнусь тебе, ты просто снова найдешь дорогу в мое сердце, — признаюсь я. Не то чтобы рычание, ссоры и игнорирование ее делали что-то, чтобы остановить это.

Она похлопывает меня по груди и хмурится. — Что это за сон?

— Это не сон.

— Ты все еще не обнажен.

Я чуть не давлюсь смехом. — Что за похабные сны тебе снились обо мне?

Она улыбается, и я хочу поцеловать ее так сильно, что вены под моей кожей начинают гореть. И какого черта я должен останавливаться на поцелуе? Мне нужно почувствовать жар ее кожи. Нужно увидеть контраст ее темного цвета с моим светлым, когда я притягиваю ее к себе. Мне нужно погладить ее лицо и грудь и обнять эти гибкие изгибы. Мне нужно попробовать ее на вкус всеми способами, которые заставят ее стонать и пропитаться ощущением иррациональности, глупости и сумасшествия, потому что у меня возникает только желание быть таким с ней.

Я знаю, что это плохая идея, но трудно переживать, когда она расслабляется и закидывает одну ногу на меня, как будто я подушка для тела после травмы спины.

Она душит меня. Обволакивает меня своим ароматом Карибского бриза, своими длинными шелковистыми волосами, которые почти падают на кровать, и своими густыми ресницами, которые, кажется, не могут оставаться неподвижными, потому что она постоянно открывает глаза и закрывает их.

Я избегал думать о Санни Кетцаль в любой части моего будущего, потому что на бумаге она не вписывается. Она никогда не вписывалась. Я даже не буду вспоминать наше прошлое и то, насколько сильно это прошлое повлияло на то, как я подходил к женщинам в последующие годы.

Она плохо на меня действует.

Ради моего здравомыслия.

Я не из тех мужчин, которые вступают в отношения, серьезно не подумав о совместимости ценностей и личности, но если это Санни Кетцаль…

— Голый. — Она снова похлопывает меня по груди.

Я улыбаюсь. Затем опускаю голову. Наклоняюсь. Смотрю, как ее тело напрягается над моим, как будто она чувствует, что я собираюсь сделать.

Закрывая глаза, я провожу губами по ее виску.

Она моргает, издает еще один неразборчивый звук и сжимает меня еще крепче.

— Ты собираешься свести меня с ума, не так ли? — Шепчу я ей в волосы.

— Мм-хм. — Она сонно кивает.

Я улыбаюсь, глядя ей в лицо.

Эй, по крайней мере, она честна.

ГЛАВА 9

ФРАЙ-ДЖЕКИ В ВИДЕ БУЛОЧЕК

Санни

Даррел Хастингс не будет раздеваться.

Придурок.

Если он снова играет главную роль в моих мечтах, возможно, это того стоит. Какой смысл представлять себе ворчливого, полностью одетого Даррела Хастингса в три часа ночи? Я могу просто проснуться и встретиться лицом к лицу с Рычащим Медведем во плоти.

Мои пальцы цепляются за пуговицы его рубашки, чтобы я могла разглядеть грудь, и мы могли бы начать вечеринку, но руки из моей мечты гораздо менее ловки, чем в реальной жизни.

Дурацкие пуговицы.

Зачем я вообще придумала рубашку с пуговицами на Дарреле? Это так неудобно.

В темноте Даррел опускает голову. Наконец-то. Давай действовать, приятель. Я поджимаю губы и готовлюсь к мечтательному поцелую. Но его нет. Вместо этого он целует меня в макушку и говорит что-то, чего я не понимаю, но, должно быть, слегка оскорбительное, потому что это Даррел, а он не совсем из тех, кто поет мне дифирамбы.

Мои брови подергиваются.

Я хочу схватить его, но мои руки такие тяжелые.

Почему я чувствую себя такой усталой в этом сне?

Даррел исчезает, и мир снова погружается во тьму, пока от громкого звука мои глаза не раскрываются.

Все еще темно. Я