В данный момент у постели Изабелл находилась медсестра, которая снимала данные мониторов и делала заметки.

– Привет, Руби, – приветствовала ее Фрэнки.

– О, Франческа, можно вас на пару слов? – радостно откликнулась та и, как только они вышли в коридор, продолжила: – Изабелл сегодня чувствует себя неважно – химия не проходит бесследно. У нее была сильная рвота, и теперь она ослабела. Так что не задерживайтесь слишком долго, ладно?

Фрэнки кивнула и, вернувшись в палату, села в кресло у кровати.

Волосы у Изабелл выпали, голову прикрывала шапка-бини. Кожа выглядела бледной и тонкой, как бумага, а губы имели синюшный оттенок. Веки были опущены.

– Hola, cariño mio[11]. – Фрэнки взяла Изабелл за руку, и ее веки дрогнули.

– Hola, hermanita[12], – чуть улыбнувшись, прошептала та в ответ.

– Ты лучше молчи, – сказала Фрэнки.

– Дерьмовый день сегодня.

– Я знаю, просто отдохни сейчас.

Изабелл открыла один глаз.

– Где Алекс? – с беспокойством спросила она.

– С ним все в порядке, за ним присматривает подруга, – солгала Фрэнки.

Узнай Изабелл, что Фрэнки оставила малыша одного, потому что иной возможности увидеть любимую сестру у нее не было, она подняла бы страшную бучу.

– Крепко обними моего племянника, слышишь?

– Обещаю. Мне уйти?

Изабелл смотрела на Фрэнки, ее веки трепетали, силясь оставаться открытыми.

– Пока не уходи, Фрэнки, побудь еще чуток.

Фрэнки тихо сидела, держа сестру за руку, и напевала любимую колыбельную матери «Луна Лунера» о молодом человеке, который просит луну сказать его возлюбленной, что он любит ее.

Когда сестра задремала, мысли Фрэнки снова обратились к Дэну. Она надеялась, что он распахнет перед ней двери, поможет получить роль, за которую заплатят большие деньги, и она пойдет по пути славы. В конце концов, он же сделал это для своей жены. Фрэнки не считала свои притязания необоснованными, она понимала, что ее козырь – сексуальная привлекательность, а не актерский талант, но разве этого мало для «Спасателей Малибу» или «Диагноз: убийство»? Однако все пошло не так, как она планировала. Дэн отказался играть в эту игру. Сказал, что их короткий роман был ошибкой и для него все кончено. Фрэнки не считала себя жестокой, но не без злорадства огорошила его известием о том, что ждет от него ребенка.

Сначала он пошел в отказ, называл ее мошенницей и лгуньей, но Фрэнки взяла паузу и, когда родился Алекс, пришла в восторг от того, что он выглядел копией своего папаши.

Тогда она отправила в офис Дэна в «Бербанк Студиос» посылку, куда положила пластиковый идентификационный браслет из роддома, на котором было указано имя – Александер Родриго Джексон, и увеличенную фотографию их сына с копной каштановых волос и глазами как у Дэна.

Тогда Дэн согласился встретиться с ней наедине, без мальчика.

– Что тебе от меня нужно? – требовательно осведомился он, сжав губы.

Фрэнки поняла, что за фасадом «приличного человека» скрывался обычный мужчина – он с радостью ею воспользовался, а после выкинул, не считая себя ответственным за предсказуемые последствия.

– Мне нужно сто тысяч долларов и главная роль в твоем следующем фильме.

– Смеешься?

– Я серьезно. У меня на быстром наборе журналист из «Нэшнл Инквайрер», и я готова поделиться с ним подробностями.

Роль он ей не дал, но отступные заплатил.

Фрэнки хотела на этом успокоиться. Если не сорить деньгами, их хватит на годы или по крайней мере настолько, чтобы дать сыну достойный жизненный старт. Изабелл обожала племянника и настояла на том, чтобы нянчиться с ним. Так они стали жить вместе счастливой маленькой семьей, и это продолжалось ровно до тех пор, пока Изабелл не стало плохо. Тогда они узнали, что у нее рак, и это изменило все. Когда врач сказал Фрэнки, что без химиотерапии сестра сгорит за несколько месяцев, она спустила все подчистую на оплату медицинских счетов. А когда деньги закончились, позвонила Дэну и потребовала еще сто тысяч.

Дыхание Изабелл стало глубже, грудь поднималась и опускалась более ритмично. Фрэнки встала, надела куртку и, поцеловав сестру в лоб, сказала:

– Те amo, pequeña madre[13].

«Маленькая мама» – так она всегда называла Изабелл.

Было уже восемь часов, до прибытия автобуса оставалось десять минут, но на пути к лифту Фрэнки увидела врача. Он был совсем молодой, лет тридцати, и Фрэнки всегда казалось, что он немного похож на Джорджа Клуни в «Скорой помощи».

– Добрый вечер, Франческа, у вас есть минутка?

– Ммм, здравствуйте, доктор Скотт, вообще-то я тороплюсь…

– Я вас долго не задержу. Просто хочу сказать, что лечение вашей сестры дает хороший результат. Мы сделали несколько снимков и уверены, что рак уменьшается.

Фрэнки почувствовала, как забилось сердце.

– Замечательно! Значит, она скоро сможет вернуться домой?

– Мы ведь уже говорили, это очень агрессивная форма рака. Потребуются месяцы лечения, прежде чем мы сможем с уверенностью говорить о ремиссии.

Лицо Фрэнки помрачнело.

– Но ведь это хорошие новости, да?

Доктор кивнул.

– Это так… пока вы можете продолжать лечение. Оно ультрасовременное, но очень дорогое.

Фрэнки нахмурилась.

– Я же говорила, что о деньгах не нужно беспокоиться. Я ведь нашла их, разве нет?

– Да, Франческа, но нам потребуется еще…

Фрэнки вздернула подбородок.

– Деньги для нее я найду, чего бы это ни стоило. Это стопроцентно. Послушайте, док, мне нужно бежать.

– Конечно. До свидания, Франческа.

Фрэнки пронеслась мимо лифта и бегом помчалась вниз по лестнице. Доктор Скотт посмотрел ей вслед и покачал головой. Лечение рака может обойтись в сотни тысяч долларов. Он понятия не имел, откуда у Фрэнки средства на лечение сестры, – не его дело задавать подобные вопросы. Систему здравоохранения в США едва ли можно назвать справедливой, и пустое любопытство ни к чему хорошему не ведет. Врач надеялся на то, что раз сестра Изабелл нашла деньги один раз, то сможет сделать это снова.

Глава девятнадцатая

Шона не считала себя любопытной, но любознательность, скажем честно, была в ее характере, поэтому она, подслушивая под дверью кабинета мужа, глушила в себе чувство вины.

С Дэном определенно что-то было не так. Он снова слишком много пил и, судя по следам, которые она неоднократно находила дома в Малибу, все чаще употреблял наркотики. Когда она поднимала эту тему, он огрызался и говорил ей, чтобы отстала, поэтому она была вынуждена прибегать к уловкам.

Массивная деревянная дверь заглушала звуки, и поначалу Шона ничего не слышала, но потом вдруг Дэн перешел на крик, обвиняя кого-то в вымогательстве и говоря, что из него выжимают последнее.

Шона знала, что с финансированием последнего