Но я смотрела в золотистые глаза, взиравшие на меня снизу вверх. И обнаружила в них столько отвращения, что не осмелилась встретиться с его взглядом еще раз.

Но страшнее был вид моей руки, переплетенной с рукой сельтера. Я с трудом сглотнула, увидев гнев и растерянность на лицах гостей, но с достоинством подняла голову и посмотрела на люстру. И тут же вздрогнула, услышав крик и увидев, как какой-то мужчина тащит за собой хорошенькую медную жительницу, с которой до этого танцевал принц лжи. Мое лицо окаменело, подражая маскам охранников, стоящих рядом с нами.

Я бы не показала им, что внутри у меня все разодрано в клочья.

Что было с моим народом? А с Зан Захрай? И что гораздо важнее, что происходило с Элиа, моим лучшим другом? Они бы никогда меня не отпустили. А я никогда бы не усомнилась в своем решении бросить их всех… чтобы они выжили. Цена, которую я заплатила, была не настолько высока, как их жизни.

Они принесли мои вещи в покои, показывая, что теперь этот мой дом. Моя комната из серебра, золота и дорогих тканей.

То немногое, что у меня было, аккуратно лежало сложенным на серебряном покрывале. Было странно видеть все лежащее рядом – мою половину жизни.

Мой красный платок лежал рядом с танцевальным платьем с металлическими пластинками, которые раскачивались вокруг моих бедер во время танца. Ткань вокруг талии казалась почти черной в приглушенном свете свечей, а пластинки, напротив, как чистое золото – контраст, который не мог быть больше – с грустью отметила я.

Рядом с платьем лежала моя шляпа и траурная вуаль, которую я не снимала с тех пор, как приехала сюда несколько дней назад во время путешествия по пустоши. Яна дала ее мне. Она давно купила ее в Смаракте и передала мне после смерти отца. Невольно пришлось вспомнить, как она обрабатывала свои ткани.

Как умиротворенно она проводила рукой по швам, когда что-то начинало волновать ее. Как всякий раз кусала сухие губы и гладила по пришитым ниткам, словно таким образом могла успокоиться. Надеясь, что постоянство швов успокоит и меня, я взяла в руки танцевальное платье, будто так могла с ней поговорить. Она всегда была близка мне. Так близка, как могла быть только сестра.

Я могла почувствовать ее в каждом шве. Ровном и аккуратном. Даже медные жители ценили ее произведения искусства. Поэтому я немного удивилась, нащупав над вырезом косой шов, неумело пришитый на сборке ткани. Я выпрямилась и осмотрела быстрые стежки темными нитками, сделанные моей подругой. Раньше такого не было. Я была в этом уверена. Зарылась пальцем под вторую ткань, аккуратно зашитую, чтобы не выглядела прозрачной вокруг груди, и заметила большую щель по швам, будто это место было разорвано, а затем снова зашито. Дернув за новый шов, я вцепилась в платье. И испуганно отпрянула, схватив предмет, который прятался в складках. Кровь закапала из маленького пореза, когда я подняла палец к лицу.

– Не может быть… – прошептала я еле слышно даже для себя.

Схватилась за рукоятку кинжала, который прятался между двумя слоями ткани и металлическими пластинами. Яна, должно быть, вшила его до того, как солдаты забрали платье. Я ошеломленно покачала головой и сглотнула комок в горле. Яна рисковала своей жизнью, чтобы передать мне этот предмет.

Я подумала о призраках прошлого и отправила в небо безмолвное приветствие стэндлеров. Сжатый кулак, который я прижала к сердцу, прежде чем разжать руку и круговым движением провести ей по воздуху.

С кинжалом я бы не ушла далеко. Но смогла бы защитить себя, если бы что-то произошло. Я подумала о Хэймише и решила с некоторым удовольствием испытать его терпение.

Король был щедрым человеком, каждый день дарующий мне небольшие подарки, потому что я редко виделась с ним. Один раз это были сверкающие серьги, похожие на звезды. Другой – дорогие шелковые платки, которые напоминали о талантливых руках Яны. В третий – он подарил мне сверкающее ожерелье, надев которое, я ощутила тяжесть и холод на своей шее. Хотя оно должно было заставить мое сорочье сердце биться чаще. Но внутри было пусто.

Подарки складывались в сундук, стоящий рядом с роскошной кроватью. Почти все они оставались нетронутыми. В том самом состоянии, в каком их передала мне Безымянная.

Все золото мира больше не могло сделать меня счастливой.

Бесконечными ночами я думала о своей семье, что едва ли позволяло уснуть. Мне не хватало ее так же сильно, как ветра, по которому я мучительно тосковала внутри сверкающих стен. Дворец был похож на огромную клетку из золота и серебра. Словно он забирал и лишал меня воздуха. Словно постепенно ставил на колени.

Я проводила дни в установленном ритме, который напоминал мне тиканье часов на рыночной площади, которое не было слышно во дворце. Его постоянство разделило мой день на пять этапов, которые повторялись. Печальное существование, погружавшее меня в апатию. Девушка в зеркале больше не была мной.

Первый этап заключался в том, что Безымянная будила меня. Она приносила плотный завтрак, к которому я, как правило, почти не прикасалась.

Затем мы подходили ко второму – и гораздо более неприятному для меня этапу, – когда она одевала меня, как куклу, и собирала мои непослушные волосы в высокую прическу. После чего оставляла одну до тех пор, пока не начинался третий этап. Этап, который больше всего мне нравился: обед в золотом салоне.

Комната полностью оправдывала свое название. Стены из золота и даже украшенные драгоценностями столовые приборы. Когда Безымянная впервые привела меня в этот зал, я не знала, куда устремить свой взор. Повсюду было на что посмотреть: золотые кристаллы люстр, золотые портретные рамы, золотые свечи в золотых канделябрах. Даже золотой ковер, простирающийся до каждого угла.

Поэтому я долгое время не замечала человека, который сидел на другом конце длинного стола, накрытого на двоих. Я вздрогнула, когда он поднялся со своего скрипучего стула и посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков.

– Ты, должно быть, София Рей Линн. Наследница стэндлеров, я прав? – Казалось, он знал каждую тайну, которая существовала на свете. Голос у него был хриплый, но бодрый, мне даже почудилось, что в нем послышалось любопытство.

Я сжала пальцы и посмотрела в пол, когда он подошел ко мне. Все внутри этих стен пугало меня, и я искала укрытие. Якорь… свой бубен, что-нибудь, что оказало бы мне поддержку.

– Не бойся. Я всего лишь старый библиотекарь, а не политик или экономист. Меня зовут Джонатан, но ты можешь звать меня Джон.

– Фия, – прошептала я хриплым голосом, поклонилась в реверансе и сделала шаг к нему.

– Фия, – произнес он и провел рукой по своему постаревшему лицу. – Какое красивое имя! – Одарив меня искренней улыбкой, он указал рукой на свободное место на другом конце стола. – Ты, должно быть, голодна. Присаживайся.

– Не особо, – сказала я, но все же заняла свое место.

Он излучал особое спокойствие, которое постепенно брало верх над моим страхом.