моего товарища. Кинули вы его почти на миллион, «фуру» забрали, тачку забрали, товар забрали. Разве так можно делать? Так нельзя делать. Это первый вопрос. Признаешь, дорогой?

— Нет, не признаю, — сказал я с легкой улыбкой. — Но слушаю тебя, Руслан, дальше.

— Как не признаешь⁈ — вскинулся парень в светлом пиджаке. — Ты чего себе позволяешь⁈ Понимаешь, с кем разговариваешь? Ты вообще кто по жизни⁈

— Обожди, — остановил его Руслан и обратился ко мне:

— Мой друг — его Абу зовут, — он горячится немного. И его можно понять — мы сюда приехали решить вопрос, а ты не хочешь решать. Вот как быть?

— Ты первый вопрос задал, Руслан, — сказал я. — Получается, что у тебя и второй вопрос есть. Говори, и я постараюсь ответить на оба сразу.

Кавказец посмотрел на меня с удивлением, а играющие отложили карты.

— Хорошо, — сказал Руслан. — Я думаю, дорогой, что ты уже догадался, о чем второй вопрос. Это наш товарищ Сашка Орловский. Он не хочет с вами работать. Он хочет с нами работать. И получается, что он должен тебе, а ты должен мне и Юре. Делаем просто — никто никому не должен. Вы выходите из учредителей банка и все. Расходимся миром, обнимаемся, хлеб-соль у нас принимаешь. Такое к тебе предложение. Говори, согласен?

— Не согласен, — сказал я просто.

Парень в светлом пиджаке снова шумно возмутился, но Руслан сдержал его, легонько похлопав по плечу.

— Как не согласен? — удивился он. — Подумай, хорошо подумай, мы тебе хорошее предложение сделали.

— Я уже подумал, — вежливо улыбнулся я. — И, Руслан, у меня есть кое-что для вас.

— Что есть, дорогой? — в ответ улыбнулся он. А сидящие за столом напряглись.

— А вот, — я достал из сумки плеер с заряженной кассетой. — Послушай и друзьям своим дай послушать.

— Музыка какая-то? — пренебрежительно спросил Абу. — Кобзон-шмобзон?

— Зачем же так неуважительно об Иосифе Давыдовиче? — укоризненно спросил я. — Он мужчина серьезный.

— Э! — Абу махнул рукой. — Знаем. Все знаем. Вечером ментам поет песенки «Наша служба и опасна, и трудна», а ночью с жуликами по катранам…

— Погоди, — сказал Руслан. Он надел наушники и нажал «Пуск».

Напряжение в номере нарастало. Руслан слушал. Один из парней, сидящих за столом, взял из фазы с фруктами яблоко, вытащил громадный нож и начал, ловко им орудуя, чистить яблоко.

Руслан брезгливо отбросил плеер на диван.

— Ну и что⁈ — сказал он мне. — Что ты этим хочешь сказать? Предъявляешь какую-то ментовскую постановку. Ты, дорогой, за кого нас считаешь вообще?

— Я предъявляю реальный разговор Орловского, — сказал я. — Или ты его не узнал по голосу?

— Ментовская лаборатория таких пленок не только с Орловским, но и с Горбачевым наклепает хоть тыщу штук, — заявил Абу.

Я пожал плечами.

— Если вы не верите, то будем собирать третейский суд, разбираться. Позовем авторитетных людей, они послушают и скажут, ментовская это постановка или реальная вещь. Ты не против, Руслан?

Руслан мрачно молчал, и на помощь ему пришел Абу:

— А мы что, не люди⁈ — возмущенно выкрикнул он.

— Люди, люди, — сказал я спокойно. — Только вы, парни, заинтересованная сторона. Такие дела…

Повисла пауза. Руслан смотрел в пол, чего-то соображая. Демонстрация пленки определенно выбила его из колеи.

— Что ты предлагаешь? — хмуро спросил он.

— Орловский платит миллион за помощь, как договаривались. Если не хочет с нами работать, то мы его заставить не можем. Мы же цивилизованные люди, правда? Пусть отдаст отступные и идет на все четыре стороны. А что, несправедливо?

Если бы меня слышал Петр Петрович, то это ему сильно не понравилось бы.

— Миллион! — гортанно рассмеялся сидящий за столом парень — увалень с пышными бакенбардами и бородкой. — Ты хоть знаешь, что такое миллион?

— А чего тут знать? — Я демонстрировал совершенное спокойствие. — Всего восемь килограмм, если сотенными. А что, так много, что ли?

Увалень с бородой пробормотал что-то неразборчивое.

— Сколько хочешь отступного? — спросил Руслан, не глядя на меня. Он определенно затягивал переговоры.

— Разберемся, решим, — сказал я. — Мне с партнерами посоветоваться нужно, я же не один. И еще, чуть не забыл… Наша охрана, конечно же, вернется и в банк, и на склад, пока мы окончательно не договорились.

— Да кто ты такой вообще! — взорвался Абу. — Ты есть барыга! Еще пытаешься нам что-то втереть! Мы с тобой по-хорошему хотели! Отступного ему! Вообще можешь отсюда не выйти.

Парень за столом почистил яблоко, положил его обратно в вазу с фруктами, но нож не спрятал.

— Ну правда, дорогой, — сказал Руслан с усмешкой, — за что тебе отступного? Ну подумай сам, вы же не воины, вы простые торгаши. Ты пойми, мы через гордость свою переступили, просто когда согласились с тобой поговорить. А ты не понимаешь ничего…

— Отступного за то, что без нас Орловского бы давно на ремни порезали. Мы его прикрывали, его вопросы решали здесь, он вам ничего не рассказал?

— Рассказал — не рассказал… — Руслан поднялся с кресла. — Сидим, воздух туда-сюда гоняем, как бабки на базаре. Короче, дорогой, решим так… сейчас мы с тобой проедемся в одно место. Ты пока там побудешь, подумаешь. А где-то через неделю снова встретимся, вернемся к нашему разговору, обсудим все, может общее решение найдем.

— Только тихо, — сказал Абу, тоже поднимаясь.

— Некрасиво ты поступаешь, Руслан, — сказал я, сокрушенно качая головой. — Несправедливо и непорядочно. За несправедливое дело вписался, сам ведь понимаешь, запугать не вышло, силой заставить хочешь.

— Пустой базар. — Руслан махнул рукой. — Давай, дорогой, поднимайся. Не заставляй себя упрашивать.

— В окно посмотрите, — сказал я скучным голосом.

Руслан и Абу — мои добрые собеседники — подошли к окну. Кажется, увиденное их впечатлило. За ними к окну потянулись и остальные.

— Твои, что ли? — спросил Руслан, криво усмехаясь.

Я развел руками.

— Не смог друзей удержать. Всем же нашим интересно — что за храбрые ребята с гор, которые всемером одного не боятся? Вот, пришли посмотреть.

Руслан пропустил шпильку мимо ушей.

— И что дальше? — спросил он.

— А ничего, — сказал