Вслух я этого, разумеется, не произнесла. Зато в глубине души идея выйти замуж за Алекса перестала вызывать бурное отторжение. Пожертвовать собой и личным счастьем, чтобы спасти хотя бы будущих жертв - детей из местного приюта - не такая уж плохая участь. Можно будет участвовать в благотворительности, следить за программами обучения, и исподволь, ненавязчиво, менять установки на более мягкие. Вроде - маги не так уж плохи, и прежде чем доносить задумайся, ведь это твой друг.

Что делать с уже заключенными в том аду магами, я еще не придумала. В чем-то мистер Хармс прав. Выпускать их на волю просто так нельзя - начнется гражданская война. Вряд ли они все разом простят людей и станут жить дружно. Скорее, ринутся мстить сначала надзирателям, а затем и всему миру. Этого бы однозначно не хотелось.

- А письма забирай. - великодушно разрешил президент. - Горничные переусердствовали, решили что ты прячешь что-то важное.

Они для меня очень важны, хотелось мне крикнуть ему в лицо, но я сдержалась. Никаких резких движений и заявлений. Мы прекрасно побеседовали сегодня, многое приоткрылось с неожиданной стороны, но доверять мистеру Хармсу я стала еще меньше. Пусть он не в восторге от существующей системы, но и менять он ее не собирается. По крайней мере, радикально. Смягчает, насколько считает нужным, но местом в президентском кабинете рисковать не собирается.

Меня же подобные мелочи не волновали.

18-3

Подрагивающими руками я сгребла драгоценные конверты со стола и двинулась к выходу.

- Благодарю за содержательный разговор. - все же сочла нужным добавить. - Я обязательно подумаю.

Но не о том, чтобы стать хорошей женой будущему президенту, а о том, как изменить существующий порядок вещей. Впрочем этого я уточнять не стала.

Вопроса, занимавшего меня с момента обнаружения этих писем, я тоже не задала. Не хочу показывать, что понятия не имею, кто именно мой отец на самом деле. Должен быть у меня хоть какой-то козырь в запасе!

Пусть на самом деле его и нет.

У себя в комнате я первым делом тщательно закрыла дверь на ключ - к счастью, он там был - и сползла по стене на пол, прижимая к груди измятые конверты. Из горла рвались сдавленные рыдания, приходилось кусать губу и костяшки пальцев, чтобы не привлечь внимания служанок, убиравших соседние комнаты.

От внезапного стука я вздрогнула и судорожно втянула воздух, пытаясь совладать с дыханием.

- Мисс Шерман, у вас все в порядке? - озабоченно поинтересовалась Беатрикс, подергав за ручку и убедившись, что та не поддается. - Вы не пришли на завтрак, я вам еду принесла.

Ах, как же правильно я выбрала горничную! Это же чудо, а не девушка.

Запихнув многострадальные письма под подушку - хуже им все равно не будет - я открыла и отошла в сторону, пропуская груженую подносом служанку.

- Я так и думала, что вы не в себе будете. - простодушно сообщила она, оглядев мой жалкий вид. - Мистер Хармс, как приезжаем на этот курорт, первые дни ходит - краше в гроб кладут. Ой, простите.

- Да ничего. - горько усмехнулась я. - Это мне сейчас еще за комплимент.

- Ну что вы! - горячо возразила она. - Вам чуть-чуть макияжа на первое время, покушать хорошо и свежий воздух - через неделю себя не узнаете! Отдыхайте главное, не задумывайтесь ни о чем и не переживайте. Семью нашли, жених вон какой завидный, все у вас будет замечательно!

Выдав сию нехитрую жизненную сентенцию, Беатрикс убежала обратно на кухню. Я снова заперла за ней дверь и оглядела лежащий на кровати поднос. Как раз удобно, можно далеко не ходить.

Налив себе кофе по самые края чашки, я обложилась подушками, завернулась в одеяло - меня начало снова познабливать, а в обморок не хотелось - и открыла первый конверт.

«Милая моя Пат!» - от первого же предложения, написанного знакомым убористым почерком, на глаза набежали слезы. Упрямо сморгнув их, я принялась вчитываться в ровные, уверенные строчки.

Солнце, сиявшее за окном, постепенно переползло в сторону. В какой-то момент мне пришлось зажечь прикроватные лампы - темнело здесь, в горах, быстро, почти как зимой. Звонкие женские голоса и задорный стук каблучков прошлись по этажу туда-обратно, и снова.

Беатрикс принесла мне и обед тоже.

К ужину я дочитала всю стопку. Справилась бы и раньше, но приходилось прерываться - то утереть все же полившиеся слезы, то обдумать прочитанное, и уложить его в голове. За время скитаний по чемодану и чужим рукам письма перепутались, и определить их правильный порядок было довольно сложно. Отправитель отчего-то не проставил даты. Но по общему настроению и темам я поделила бы их на три периода.

Первый - мольба о возвращении и почему-то прощении. Что именно мой отец сделал не так, я не поняла, но он порядком обидел матушку, так что она не ответила ни на единое послание. И обо мне тоже, само собой, умолчала.

Второй - признания в любви и осознание того, что без него ей, возможно, лучше. В одном из писем отец вовсе призывал ее ни в коем случае не приезжать обратно в столицу.

И третий - беспокойство. Как она, все ли с ней в порядке, не нужна ли ей помощь.

Тон тоже изменился. Если поначалу чувствовалась страсть, яростное стремление вернуть свою женщину, то постепенно, с каждым прошедшим годом, он все сильнее замыкался в себе, и последние послания написаны чуть ли не канцеляритом.

Отец понял, что его любовь не вернется, и сдался.

Но одно письмо выделялось из общей массы.

Его писал кто-то другой.

«Иви казнили. Забудь о нас»

При виде этого послания - скорее даже записки - меня затрясло.

Похоже, именно после него матушка слегла и больше не поднялась с постели, тихо угаснув от неизвестной болезни.

Не была ли та болезнь - виной и тоской?

И кто такая эта Иви?

19-1

Первое и самое логичное, что пришло мне в голову - та женщина, что ошибочно узнала во мне мою матушку, и есть загадочная Иви. Тогда возникает вопрос: матушка слегла от горя потому что думала, что ее родственницы или подруги больше нет, или потому что она точно знала, что бедняжка очень даже жива - но лучше бы умерла сразу?

Отложив письма в сторону, я потерла