— Ты не пытался почуять того ката? — спросил Первый после недолгого молчания.

— Пытался, — отозвался Итан, и сделал большой глоток. Горячее тепло разлилось внутри, приятно, однако.

— И я, — кивнул Зак, наливая ещё, — и Эмбер, и Джейд. И ничего! Что думаешь?

— Он не Первый.

— Вот именно! А кто же?

— Кат, кто же ещё.

— Итан, ситуация скверная. Делора погибла. Лао — овощ. Тебя чуть не отправили в Забвение. На С1 скоро начнётся крупная кампания по истреблению себе подобных. Если у тебя есть идеи, не пора бы поделиться с Советом?

— Есть, но я жду подтверждения своей догадки. Мне ясно только то, что кат обладает лишь самой малой частью Алоафи. Этого достаточно, чтобы ходить сквозь Вселенную, но недостаточно, чтобы мы его почуяли.

— Значит, кто-то с ним поделился силой?

— Думаю, да, либо они нашли способ её забрать.

— Такое вообще возможно?

— Теоретически. Мы и сами толком не знаем всех свойств Алоафи.

— Какая ирония, что именно Лао занимался её изучением, — печально склонил голову Закария, хотя голос его печальным не казался.

— Я бы не делал поспешных выводов, — улыбнулся Итан. Его забавлял спектакль Зака.

Тот откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе, волосы легли на плечи, серые глаза смотрели с прищуром, как обычно.

— Я всегда знал, что вы с Лао близки. Но на сколько, Итан?

— Не настолько, чтобы простить смерть Делоры.

— Хм, вот тут я с тобой согласен. Лора... уж кто, а она никогда не поддерживала разногласий и склок, даже до принятия кодекса, — он встал и, обойдя стол, подошёл к окну.

— Осталось десять актов. Успеешь закопать Лао?

— Или кого-то другого.

Закария обернулся, Итана уже не было, только полупустой бокал одиноко стоял на тёмной столешнице.

***

— Дин!

— Госпожа!

— Как дела, красавчик? — Сури перегнулась через край стола, заслонив собой голоэкраны.

Обтягивающее платье при этом сползло обнажив тёмные соски. Первая была очень соблазнительна, и директор Агентства Совета Первых, или попросту нюхачей, почувствовал, как в штанах стало тесно.

— Не туда смотришь, милый, — Сури приподняла голову нюхача указательным пальцем и впилась в его губы.

— Госпожа...

— Хочешь меня, не так ли?

— Всегда!

— Позже, лапушка, позже. Мне нужны самые умные твои ребятки, которые сейчас есть в Лакарте.

— Лакарта? Это помойка на севере Амиаты?

— Именно, красавчик.

— Боюсь, что там никого, но есть с десяток свободных агентов в Иматре. До Лакарты им пару часов лёта.

— Так прикажи гнать туда, пусть ждут у особняка Лао, а мы пока займёмся чем-то приятным, — глаза восьмой блеснули озорством и похотью, и она расстегнула пуговицу на его рубашке.

— Лао? Зачем? Мы только недавно там были, — как бы не хотелось сейчас нагнуть её и положить на стол, работа была для Хаоли не менее важна, чем хороший секс.

— Дин, ты сидишь в этом кресле, только потому что обычно не задаешь лишних вопросов.

— Это так, но, госпожа... Ходят слухи...

— Какие слухи?

— Вся Амата и три «спутника» на ушах. Сначала Первая Делора, теперь Первый Лао на глазах трёх сотен студентов... Слышал, что даже на Первого Итана покушались...

— Слышал? Не прикидывался идиотом! Ты уже сотню раз проверил информацию. Я-то тебя знаю. А вот по поводу настроений на планетах давай-ка поподробнее!

Она грациозно села на стол перед ним, поставив ноги на кресло. Мыски туфель упёрлись в пах, и Дин невольно ахнул.

— Слушаю, — Сури скрестила руки на груди и надула губки.

— Госпожа... ходят слухи...

— Хаоли! Давай-ка, сопли не размазывай! — прикрикнула восьмая.

— Да, госпожа, — сглотнул нюхач. — Ходят слухи, что Первые разгневали Его. Что это месть сверхлюдям за Захверию, Оланииду, за лагерь смерти...

Сури размахнулась и залепила мужчине звонкую пощёчину. Глаза девушки заволокла чёрная пелена, но она быстро справилась с гневом и прошипела:

— Не смей говорить эту мерзость! Лагерь был создан, чтобы мятежники прекратили устраивать диверсии и убивать мирных аматийцев.

Хаоли потёр горящую щёку. Шестерёнки в голове крутились с немыслимой скоростью. Как объяснить, что происходит в обществе, не вызвав очередную вспышку у импульсивной Первой?

— Да, госпожа, простите. Но аматийцы так говорят. Они помнят, сколько там погибло человек. Цифра слишком велика... Да вы и сами не скрываете...

— Лекцию мне читать собрался? — вскинула брови Сури, сверля его презрительным взглядом.

— Нет. Я лишь докладываю о результатах работы нюхачей.

Голос Дина не дрожал, привык скрывать такие слабости, но страшно было всё равно. Он знал, что Сури его читала. Восьмая приподняла его голову за подбородок и заставила посмотреть в глаза. Минуту неотрывно сверлила, добираясь в самые тёмные закоулки мыслей. Похоть, страх, смирение, беспокойство, печётся о своей шкуре, но боится не только Первых... Если на Амате снова вспыхнет бунт, нюхачей разорвут в первую очередь.

Сури отпустила его и отодвинулась.

— Насколько всё плохо?

— Пока ещё всё под контролем. Тех, кто начинает вякать сразу отправляем в агентство и учим любить Совет. Я собирался завтра приехать с докладом к Первому Закарии, — Хаоли немного выдохнул. — Пока среди аматийцев только гуляют предположения и домыслы, главное, чтобы не нашлись те, кто начнёт баламутить остальных. А такие всегда были, если верить отчётам моих предшественников.

— Но ты ведь знаешь, что с ними делать? Верно, милый? — оскалилась Сури.

— Да, госпожа, конечно, — улыбнулся он.

С теми, кому претил режим, что установили в обжитом космосе Первые, разговор был короткий. Обычно они просто исчезали, и их даже не пытались искать. Редкость в современном аматийском обществе, но нет-нет да вспыхивали неугодные настроения. В основном, тогда, когда Совет выносил приговор очередному эксперименту.

Сури встала со стола и разорвала материю пространства.

— Милый, через два часа твои ребятки должны быть в Лакарте, — приказала она и ушла.

***

— Вот как? Это плохо, — заключил Зак, выслушав доклад Сури.

Кроме них в гостиной Закарии была и Эмбер. Восьмая прервала их утехи, заявившись в самый неподходящий момент, но решила, что лучше сразу поговорить с первым. Вторая даже не потрудилась одеться — так, обернула вокруг груди серебристую шёлковую простыню и босиком спустилась вниз. Сейчас она вальяжно