Деловое предложение

— Присаживайся, сынок.

Всё тот же прокуренный насквозь кабинет, всё тот же мерзкий жирный Лагранж. Вот только общий вайб кардинально изменился. И слово «сынок» больше не звучит уничижительно. Так-так-так, неужели кто-то решил начать всё заново?

Вот только в каком ключе? Чего Жан-Жак хочет? Договориться о сотрудничестве или протежировать меня с барского плеча? Вещи вроде бы похожие, а разница между ними гигантская.

Насчёт сотрудничества подумаю, а вот ручной зверушкой быть не хочу.

— Доброе утро, — для начала сыграем в дурачка. — Что-то случилось, мсье Жан-Жак?

— Да, Чернов, случилось. Я тут подумал и решил пересмотреть твою просьбу о сдаче экзаменов экстерном.

Что ж, значит будем общаться между строк.

— Ночью думали? — пусть понимает, что я узнал его на арене.

— Ночью, — кивнул Жан-Жак и улыбнулся. — Именно ночью и думал. Ещё разок пересмотрел твоё личное дело, знаешь ли. Дисциплина у тебя, конечно, ни к чёрту, зато есть другие таланты.

— Хм-м-м… А мои таланты случайно не стоили вам слишком дорого?

Жан-Жак замолчал. Интересно, ответит или нет? На меня он ставил или же против меня?

— Очень дорого, — наконец ответил он. — Ты даже не представляешь себе, насколько. Но дело тут не в этих несчастных монетках. Знаешь поговорку про рыбу и удочку?

— Знаю.

— Так вот, минувшей ночью ты отобрал у меня удочку, Чернов. Понимаешь ли… ты случайно не записываешь наш разговор?

Вместо ответа я вытащил телефон, демонстративно включил экран, продемонстрировал отсутствие активных приложений, снова выключил и положил на стол перед начальником.

— Так вот, — продолжил Лагранж. — Пообещай, что разговор останется между нами.

— Обещаю, мсье Жан-Жак.

— Отлично. Тогда для начала задам тебе один вопрос. Ты любишь деньги, Чернов?

— Само собой, — кивнул я. — Так же, как и все.

— И это прекрасно. Я тоже люблю их, прямо-таки обожаю. А Йеллоустоун — это место, где деньги можно делать буквально из воздуха, Чернов. Само собой, при том условии, что ты знаешь как. Я вот, например, знаю.

— Рад за вас. Вот только при чём здесь удочка?

— Не торопись, — Лагранж прикурил сигарету. — Обо всём по порядку. Как начальник базы, я получаю рапорт о каждом разломе, в котором побывали наши егеря. И, скажем так, иногда среди разломов попадаются настоящие жемчужины. Инструкции предписывают нам закрывать их, чтобы предотвратить дальнейшее распространение эпицентра, но иногда это бывает… м-м-м… неразумно.

Ага. Вот так, значит.

— В этих разломах полным-полно ресурсов, Чернов. А некоторые из местных ресурсов так и вовсе уникальны в своём роде, — Жан-Жак неприятно хмыкнул. — Мы здесь можем добывать такое, что другим и не снилось. Этого больше нет нигде, уж поверь…

Ну-у-у…

На самом деле не удивил. Использовать разлом, как кормушку — обычное дело. В любой стране мира, включая Российскую Империю. Да и в моей прошлой жизни это было обычной практикой. За хлебные разломы воюют, их продают, обменивают и передают по наследству. Так что схема проста и никакого изящества я в ней не вижу. Вижу лишь скотство, связанное с тем, что здешние разломы и впрямь имеют свойство расползаться. Опорные пункты егерей — это не коммерческие структуры, их задача сдерживать эпицентр. Это не про бабки. Это про безопасность.

Разумеется, закрывая разлом, глупо оставлять в нём что-то ценное. Как говорится, лута много не бывает. Но сознательно держать открытыми разломы на границе эпицентра. Смахивает на активную жизненную позицию под названием «после нас хоть потоп».

Гаденько как-то получается, что даже здесь цветёт коррупция. Безмолвно цветёт, аки сакура.

Ну а ещё я зацепился за «такого больше нет нигде». Догадок пока что не имею, но раз начальник Йеллоустоунской базы говорит о чём-то с таким придыханием, значит оно и впрямь того стоит. Тут уже во мне заговорил Охотник. Одно дело нарушать инструкции, и совсем другое совместить пользу делу с личной, скажем так, премией, за службу человечеству.

Бедный Охотник — хреновый Охотник.

— Повторюсь, Чернов, я действительно ещё раз изучил твоё дело, — продолжил Лагранж. — На место главы рода ты не метишь, особых перспектив на гражданке у тебя нет. А здесь ты сможешь заработать себе на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, согласишься.

Кажется, личное дело моё он изучил спустя рукава. Да, на место главы рода я не мечу. Вот только внезапно подвинулся в очереди наследования в связи с гибелью отца.

— На что мне нужно согласиться?

— На работу, — подмигнул Жан-Жак.

— Но ведь моя работа и так заключается в том, чтобы…

— Нет-нет-нет, погоди, — Лагранж забычковал сигарету и пустил носом две густые струи дыма. — Я предлагаю тебе поработать в частном порядке. Скажем так, использовать егерей для добычи ресурсов я не могу. Не все умеют держать язык за зубами, да и в целом… Это слишком уж нагло.

— Согласен, — кивнул я.

— Но кто мешает мне собрать группу авантюристов и закрывать глаза на то, что они шастают в определённый разлом, верно? Или даже вполне официально выдавать лицензии на закрытие разломов, если штатный контингент не справляется?

— Верно, — ещё раз кивнул я.

Догадаться, куда этот жирдяй клонит, совсем несложно.

— Так вот у меня есть такая группа авантюристов, — сказал Лагранж. — Точнее, была. Вчера ночью моего главного воина принесли в жертву Солнцу.

— Во дела, — я даже немного растерялся от такого поворота.

Спрашивается, если у тебя курица несёт золотые яйца, нахрена ты её на петушиные бои-то ещё выставляешь? Или?.. Что он там говорил про очень большие финансовые потери?

— Ага. А я-то как удивился, ты себе даже не представляешь. Хороший мужик был, центровой. Сколько я на нём денег поднял, ты себе даже не представляешь.

Так… После этого разговора моя спокойная жизнь на базе закончится. Хотя… по правде говоря, не такой уж и спокойной она была. Водка, белки, рыбалка, страпони, покушение это сраное, а теперь ещё и вот это.

Что делать-то? Соглашаться? Давать какие-то обещания? Понятное дело, после таких откровений с Лагранжем надо будет что-то делать… Но вот идти под него? Не пристало Охотнику под кем-то ходить! Ох, чувствую, добавится у меня теперь забот…

— Ну так что, Чернов?

— Это очень серьёзное предложение, — сказал я. — Мне нужно подумать. К тому же, я не совсем понимаю, как совместить учёбу и работу на вас.

— Учёбу мы твою по-быстрому свернём, — ответил Жан-Жак. — Экзаменационная группа выходит в разлом завтра на рассвете, и твоё имя значится в списках. В том, что ты сдашь всё без проблем, я не сомневаюсь. Ну а дальше нарисуем тебе плановые цифры, так что де-юре твой долг перед мировым сообществом будет закрыт. Тогда ты сможешь переехать в город и начать тренироваться вместе с группой.

— Ага, — я задумчиво почесал в затылке. — А что, если я откажусь? У вас же есть какой-то план на этот счёт?

— На самом деле нет.

Начальник не без труда поднял свою жирную жопу с кресла и отошёл к окошку.

— Если ты будешь держать язык за зубами, то портить твою жизнь, на мой взгляд, будет нечестно. Так ведь?

— Так.

— А с другой стороны, даже если ты окажешься не из говорливых, то зачем мне держать при себе бомбу замедленного действия? Верно?

— Верно.

— Ну вот, — Жан-Жак тяжело вздохнул. — Так что не знаю, Чернов. Не знаю, что буду делать, если ты откажешься, но что-то делать обязательно буду. Просто прецедентов таких ещё не было, чтобы кто-то отказывался.

— Я вас понял, — кивнул я.

— Поговорим, когда вернёшься, — Лагранж сделал величественный жест рукой по направлению к двери. — Считай, что допуск до экзаменов — это жест доброй воли в надежде на то, что мы подружимся…

Вот ведь сучара французская. Подкинул, конечно, головняка на ровном месте. В такие моменты хочется пойти по пути наименьшего сопротивления и просто-напросто убрать раздражитель. Убить Лагранжа, пока всё не завертелось, да и дело с концом.

Так, стоп. Опять?

Впрочем, так я оказал бы человечеству большую услугу. Не место таким паразитам на границе эпицентра.

Весь из себя задумчивость, я зашёл в корпус-столовую, взял поднос и двинулся вдоль линии раздачи, машинально нагружая тарелку всяким вкусным. Белки уже залезли мне на плечо. По всей видимости, встреча с помойными грызунами вдруг резко позабылась. Ну да, когда речь шла