По свистку Ньюкомба пехота взяла пластунов в кольцо и залегла. Рядом с ним, за лафетом мортиры, укрылись боцман и командир батареи. Моряки с «Таифа» еще перебегали с места на место, стараясь занять позицию, подходящую для атаки.

– Сэр, мы их сейчас раздавим! – заявил боцман.

Его указательный палец с треснувшим желтым ногтем лежал на спусковом крючке морского карабина.

– Они мне нужны живые и способные членораздельно изъясняться, – ответил Ньюкомб.

– Я надеюсь, сэр, что у вас были веские причины допустить истребление лучшей в английской армии орудийной прислуги этими дикарями, – проскрипел похожий на богомола командир батареи.

– Вы получили приказ от вашего начальства оказывать мне всякое содействие! Этого вполне достаточно, – холодно оборвал его Ньюкомб.

– Глядите, сэр! – Боцман показал на скалу, которая нависала над позицией пластунов.

По ней ящерицей пробирался к своим Вернигора. Он повис на последнем уступе и спрыгнул за камни.

– Похоже, этот мальчик хочет умереть славной смертью, – заметил боцман. – Но я бы на его месте полз в другую сторону.

– Эти русские вообще довольно странные люди, – ответил Ньюкомб.

Переминаясь босыми ногами на глинобитном полу хаты, Кухаренко стоял около карты боевых действий. Она была нарисована самим полковником и не отличалась изяществом линий. Однако все на ней было узнаваемо и верно.

За дверью раздалась какая-то возня, стук.

В горницу ворвался Петр, вытянулся и доложил:

– Ваше высокоблагородие, на батарее нашей сшибка!

– Кто?..

– Не могу знать! Егеря прибежали!

Кухаренко бросился обуваться, едва не сбив Петра с ног.

– Где серб?

– Не могу знать!

– За проклятую немогузнайку я с тебя шкуру спущу!

Ньюкомб выглянул из-за лафета.

– Мистер Биля! Со мной две роты английской пехоты. Предлагаю сдаться, – выкрикнул он по-русски.

Ньюкомб произнес эту фразу грамматически чисто, но с таким сильным акцентом, что сразу было трудно понять, о чем он говорил.

Пластуны лежали за камнями и перезаряжали оружие. Биля чуть замедлил движение, услышав знакомый голос и свое имя. Кравченко бросил в его сторону тревожный взгляд. Но есаул был совершенно спокоен.

– Гляди, имя твое прознал этот басурман! Загнали нас птички божьи в западню, – заметил Кравченко.

Али зарядил пистолет и, раскачиваясь, тихонько запел какую-то протяжную песню на родном языке.

Голос Ньюкомба снова донесся от батареи вместе с порывом теплого ветра:

– Пластуны! Отдайте стилет, и я позволю вам уйти с оружием. Это честная сделка!

Биля приподнялся на локте, быстро, внимательно осмотрел из-за камня складки местности вокруг батареи. На несколько секунд его взгляд задержался наверху, ниже и левее того места, откуда стрелял Вернигора. Есаул сел, прислонился спиной к камню, достал платок и стал привязывать его к стволу штуцера.

– Ты что, сдаваться решил?! – с изумлением спросил Кравченко.

Но Биля уже поднял белый платок над камнем, а затем и сам встал во весь рост.

Кухаренко бежал по траншее вместе с Петром и Никифором. Этого жителя Севастополя он только сегодня взял себе в денщики. День стоял очень жаркий и солнечный, но чистого неба над их головами не было. В рыжем мареве текли, смешивая свои страшные воды, свинцовые и чугунные реки, состоящие из пуль, ядер, бомб, гранат и осколков. Артиллерия союзников без устали молотила по брустверу, наваленному из камней.

Кухаренко перепрыгнул через солдата, который полз по траншее, оставляя за собой жирный кровавый след. Из оборванных пыльных штанин торчали обломки костей, ног ниже колена не было. Петр и Никифор перескочили через него вслед за полковником.

– Добейте меня, помогите, православные, – простонал солдат и попытался схватить Петра за ноги, но тот уже скрылся за углом траншеи.

Впереди на бруствере стояли две солдатские фуражки, набитые камнями. Штуцерные пули ударили в них, разорвали красную ткань околышей.

Никифор пригнул голову.

– Не кланяйся! Свою пулю ты все равно не услышишь, – крикнул ему на бегу Кухаренко.

За спиной Петра ядро смело часть бруствера и как мячик поскакало по камням вниз по склону.

У мортиры стояли Ньюкомб, командир батареи и боцман.

Биля с поднятой головой молча, как изваяние, застыл у камней, за которыми укрывались пластуны. Он встретился взглядом с Ньюкомбом, затем перевел его куда-то выше.

– Мы слушаем вас! – крикнул Ньюкомб, внимательно наблюдая за есаулом.

Тот вдруг развернулся и так же молча исчез за камнями.

Ньюкомб, боцман и командир батареи тут же отпрыгнули под защиту лафета мортиры.

– Зачем он тут стоял, как индеец? Что вы думаете, сэр? – спросил боцман, спрятавшись за огромное колесо орудия.

Ньюкомб оперся на лафет локтем, напряженно думал какое-то время. Потом его рука потянулась к свистку.

– Братцы, глядите три пальца левее первой мортиры, саженей на двадцать повыше, – сказал Биля, срывая платок со штуцера.

Пластуны подняли головы. Там, куда указывал есаул, поднимался уступами небольшой склон. Он заканчивался обрывистой, довольно обширной площадкой, над которой нависала совершенно ровная скала.

– Там вроде складки есть, – проговорил Вернигора.

– Слушай меня! Гранаты к бою! Идем на прорыв между двух мортир, забираемся под бруствер и лезем туда! – скомандовал Биля, примыкая штык к стволу штуцера.

– Да, может, там стена? – с сомнением проговорил Чиж.

– Нет, не видать. Вроде тропка-то просечена, – сказал Вернигора.

Биля закрыл глаза. Это означало, что разговор окончен.

Кравченко почесал в затылке, достал из мешка гранату и ударил кресалом по кремню.

Ньюкомб уже подносил свисток к губам, когда под ноги ему прилетела граната, рассыпая искры из трубки. Он хладнокровно отбросил ее носком сапога далеко в сторону и отошел дальше за лафет. Разрыв гранаты заглушил сигнал к атаке, поданный им.

Но из-за камней уже выбегали пластуны. Они приостановились, дали залп из штуцеров, смели револьверным огнем и холодным оружием англичан, оказавшихся у них на пути, и почти сразу проскочили между двумя мортирами к тому месту, на которое указывал Биля. Шашка Али по дороге развалила еще двух моряков, которые неосмотрительно выбежали ему наперерез.

Вернигора первым пробежал по склону вверх и на полдороге упал за камень. Он перезарядил штуцер, перевернулся на живот и стал искать взглядом Ньюкомба. Пластун заметил его длинную фигуру, мгновенно приложился и выстрелил.