Медикаментозный метод и психологическая реабилитация в тандеме с социальной адаптацией дают свои результаты. Но с Люсей все пошло по другому сценарию.

У нее не было любимых занятий. Она наотрез отказывалась от любой работы. Поэтому масса свободного времени, безразличие ко всему, кроме развлечений, сводили на нет действие длительного лечения.

Тарас, осуждая себя, что вовремя не заметил перемены в жене, предпринимал все новые и новые попытки для ее спасения. По совету врачей нанял компаньонку с медицинским образованием. Она была обязана сообщать Мамаеву о каждом шаге жены.

Но…

Однажды Люся все-таки умудрилась сбежать из-под строгого контроля.

Через два дня ее нашли мертвой в жутком наркопритоне. Причиной смерти была передозировка…

Депрессия, накрывшая Мамаева, длилась не один год. Сначала он ушел в себя, забросил дела в фирме. Пробовал искать утешение в алкоголе. Не помогало. Женщин сторонился. Стал угрюмым. Отрастил бороду.

Мамаев словно поставил крест на своей личной жизни.

С трудом возвращался к работе. Но со временем понял, что именно она отвлекает от самобичевания, которым он измучил себя. Думая о Люсе, винил только себя в беде, которая приключилась.

Мрачные мысли, плотно опутавшие мозг, нередко приводили к решению, не попробовать ли самому избавиться от них с помощью препаратов-убийц. Ведь Люся не раз доказывала ему, что ей становится легко и весело. Что она чувствует себя прекрасно после очередной дозы.

В этот сложный период на помощь пришел Шувалов. Именно он помогал разыскивать Люсю, когда она пропадала. Тогда они и сдружились.

Данила буквально вытаскивал Мамаева из депрессивного состояния. Он привлек его к участию в детективных расследованиях. Тарас увлекся и потихоньку оттаивал. Ему нравилось быть рядом с Шуваловым, разгадывать ребусы лабиринтов чужой жизни.

Возвращение к нормальному состоянию медленно, но верно побеждало депрессию. Однако Мамаев по-прежнему избегал общения с женщинами. Печальный опыт наложил отпечаток на его представление и о прелестях семейной жизни.

***

Неожиданное предложение тетушки продолжить дело дяди Тарас сначала не принял вообще. На его отказ Аглая Ивановна расплакалась. Женские слезы — это вода, способная растопить любое, даже самое огрубевшее сердце. Он поддался на уговоры.

Вот только никак не предполагал Мамаев, что его исстрадавшееся сердце, спустя годы, вновь обретет способность чувствовать. Способность любить…

Глава 40

…Мамаев по-прежнему никак не реагировал на присутствие Миланы. И по большому счету, оставался равнодушным и безучастным ко всему, что происходило. Невозможно было определить, вернулись ли к нему память и речь. Врач разводил руками, успокаивая Милану:

— Всякое бывает. Последствия травмы головы непредсказуемы.

— Но ведь физическое здоровье улучшается. Почему же ничего не меняется в его поведении? — Милана с трудом сдерживалась, чтобы не прокричать вопрос в голос.

— Вы должны радоваться, что он восстанавливается с завидной успешностью. А что касается речи, памяти и желания общаться, то они могут вернуться в любой момент. Говорите с ним, напоминайте приятные события из прошлого. Мамаев сильный, он справится. Но для этого нужны время и терпение.

Милана вынуждена была довольствоваться подобными объяснениями.

Сидя у постели Тараса, она то и дело заглядывала в его глаза в надежде увидеть в них искорку интереса. Простого интереса к тому, что она здесь делает, кто она такая, почему глаза припухли.

Но ответом было обычное равнодушие и молчание.

Элина, навестив Мамаева, прямо сказала Милане, что выздоровление затянется.

— Ты должна знать правду. Физически он восстановится быстро. А вот память и речь под большим вопросом.

— Он что вообще никогда не заговорит и не вспомнит меня?

— Мила, этого тебе никто не скажет. Свойства мозга настолько сложны и мало изучены, что восстановление этих функций зависит скорее от времени и сопутствующих факторов.

— И что это за факторы?

— Тебе ведь все объяснил врач. Положительные эмоции и доброе отношение. А может быть, какой-нибудь случай, событие. Ведь эти функции, исчезнув внезапно, так же внезапно могут и вернуться. Вот только хватит ли у тебя терпения на ожидание чуда?

— Эля, ты о чем?! Да я готова ждать годы. Лишь бы Тарас стал прежним.

— Прежним! — Элина усмехнулась. — А ты хоть знаешь, каким он был?

— Ты сегодня говоришь загадками. Я тебя не понимаю. Может, объяснишься?

Элина отвернулась от подруги, задумавшись, стоит ли рассказывать ей историю Мамаева. За три дня, проведенные в доме Шувалова, она многое узнала о Тарасе. Поэтому его нынешнее состояние могла объяснить не только полученной травмой, но и событиями из его прошлой жизни.

Трагическая гибель родителей. Затем не менее печальная смерть жены. Две пережитые депрессии не могли не оставить тяжелый след в его душевном здоровье.

Элина беседовала об этом с лечащим врачом Мамаева. Он подтвердил ее предположения. В одном они не могли прийти к единому мнению — надо ли посвящать в такие тонкости Милану. Она ведь и без того на грани отчаяния. Но, понимая, что не сумеет умолчать, Элина решилась на откровение.

Ее рассказ, печальный и долгий, Милана выслушала молча. Затем подошла к Тарасу и, вглядываясь в его молчаливое лицо, нежно произнесла:

— Бедный ты мой, бедный! Сколько же всего выпало на твою долю. Но ты поправишься. Я верю. Я знаю. Пусть не скоро, но ты вернешься ко мне. — Повернувшись к Элине, она твердо сказала:

— Ты не испугала меня своим рассказом. Наоборот, добавила уверенности, что Тарас восстановится полностью. Он сильный. Дважды пережив трагедию, он справится и на этот раз. А я буду ждать.

Подруги помолчали. Каждая задумалась о своем.

Элину тяготила мысль, что еще придется сообщить Милане о своем отъезде. Она бы еще побыла здесь, но надо было возвращаться на работу.

— Миланочка, мне завтра надо уехать. Минин тоже возвращается. Тебя оставляем на Шувалова. Он добрый человек. По всем вопросам будешь обращаться к нему.

Эля обняла подругу, словно прося у нее прощения. Но та, казалось, не вникала в ее слова. Услышанное переполняло ее сочувствием к Тарасу. Она сопоставляла свои переживания, связанные с предательством Стаса и Юли, с трагедиями, которые пережил Мамаев.

На их фоне ее страдания казались ей незначительными и не стоящими внимания. А ведь он старался помочь ей преодолеть зависимость от Соболева. У самого при этом душа была изранена. И рана эта, быть может, еще кровоточила.

Милана с ужасом думала и о том, что могла потерять Тараса из-за аварии. Пыталась отогнать страшные мысли.

— Так вот откуда его угрюмость, оттолкнувшая нас при первой встрече, — словно разговаривая сама с собой, наконец, произнесла она.

— Да, Мила. Он едва оправился от депрессии после смерти жены. Думаю, только переезд в