Шрифт:
Закладка:
В десять часов утра, закрыв заседание правительства, генерал Врангель принял в своем кабинете французского верховного комиссара на Юге России графа Дамьена де Мартеля (вместе с ним в Крым прибыл эмиссар французского правительства и разведки однорукий майор Зиновий Пешков, старший брат Я.М. Свердлова и крестник Максима Горького, что откровенно раздражало Врангеля[300]), главу американской военной миссии контр-адмирала Мак-Колли, английского представителя полковника Уолыпа, главу японской военной миссии майора Такахаси, представителя Сербии поручика Стефановича и польского военного представителя поручика Михальского. Глава Крыма «просил их снестись с представителями их правительств в Константинополе на предмет оказания возможного содействия иностранными судами на случай необходимости для нас оставить Крым»[301].
Днем в Большом дворце П.Н. Врангель принял представителей русской и иностранной прессы. В прочувствованной речи главнокомандующий сказал: «Русская армия сражается не только за честь и свободу своей родины, но и за общее дело мировой культуры и цивилизации. Армия, только что остановившая занесенную над Европой кровавую руку московских палачей, оставленная всем миром, истекла кровью. Горсть раздетых, голодных, выбившихся из сил героев, продолжает отстаивать последнюю пядь родной земли. Их силы подходят к концу, и не сегодня, завтра они могут быть сброшены в море. Они будут держаться до конца, спасая тех, кто искал защиты за их штыками. Мною приняты все меры, чтобы на случай несчастья вывезти всех, кому грозит кровавая расправа. Я в праве надеяться, что те государства, за общее дело которых сражалась моя армия, окажут гостеприимство несчастным изгнанникам»[302].
В два часа дня 29 октября (11ноября) генерал Врангель принял в Большом дворце временно командующего французской средиземноморской эскадрой контр-адмирала Карла Дюмениля, прибывшего из Константинополя на крейсере «Вальдек Роше». Правитель Крыма просил французского адмирала помочь судами в эвакуации гражданского населения, желающего избежать расправы большевиков. Взамен барон Врангель обещал передать в залог Франции боевую эскадру и коммерческий флот, находящиеся в его распоряжении.
Утром 30 октября (12 ноября) улицы Севастополя были обклеены «Приказом Правителя Юга России и Главнокомандующего Русской Армией» генерала Врангеля.
Приказ гласил: «Русские люди! Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существует право и правда. В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности.
По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.
Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.
Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны, Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.
Да ниспошлет Господь всем силы и разум одолеть и пережить русское лихолетье. Генерал Врангель»[303].
В тот же день было выпущено и расклеено в людных местах Севастополя сообщение правительства Юга России, гласившее: «В виду объявления эвакуации для желающих офицеров, других служащих и их семейств, правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, каике ожидают приезжающих из пределов России. Недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде и в море. Кроме того совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не дала своего согласия на принятие эвакуированных. Правительство Юга России не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи как в пути, так и в дальнейшем. Все заставляет правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственная опасность от насилия врага – остаться в Крыму». Приказ Врангеля и сообщение правительства были разосланы по телеграфу и опубликованы в газетах Севастополя, Ялты, Керчи, Феодосии, Евпатории и Симферополя.
Приказ барона Врангеля и сообщение правительства Юга России об эвакуации явились, как отметил в своем дневнике один из офицеров штаба врангелевской армии, «громом среди ясного неба». Несмотря на это, в первый день эвакуации особой тревоги и паники не наблюдалось. Министр труда Второго Крымского краевого правительства (1918–1919) П.С. Бобровский, проживавший в это время в Симферополе, писал: «Первое, что хочется отметить, это – отсутствие паники. Ни на вокзале в Симферополе, ни в поезде… не видел я обезумевших людей, спешки, давки. Напротив, меня скорее удивляла какая-то медлительность и относительное спокойствие. Был большой беспорядок, не чувствовалось железной руки власти. Но все же, хотя и беспорядочно, с опозданием, кто-то отдавал распоряжения, кто-то исполнял их, и дело эвакуации шло своим чередом. В лицах, в словах той огромной массы людей, которую я перевидал за этот первый день пути, я не видал особой тревоги или страха»[304].
День спустя картина изменилась. Все кинулись к штабу командующего войсками армейского тылового района генерала М.Н. Скалона, чтобы записаться на эвакуацию, получить заграничный паспорт и пропуск на посадку. Количество желающих эвакуироваться оказалось больше, чем могли взять корабли военного и коммерческого флота, приготовленные для проведения эвакуации. Одних только генералов, служащих и отставных, на эвакуацию записалось до 800 человек. Не все генералы сумели покинуть Крым… Добираясь на автомобиле к пристани, 30 октября (12 ноября) от разрыва сердца прямо на Екатерининской улице, главной улице Севастополя, умер бывший командующий Добровольческой армией генерал-лейтенант Владимир Зенонович Май-Маевский, которого многие помнят по художественному фильму «Адъютант его превосходительства», где Май-Маевского великолепно сыграл великий актер Владислав Стржельчик.
Севастополь тревожно забурлил… «Город нельзя узнать, – записал с своем дневнике очевидец, офицер отделения связи штаба Русской армии А.А. Валентинов. – Главные улицы буквально запружены народом, по Нахимовскому и Екатерининской тянутся подводы, груженные скарбом, вещами, в сопровождении вооруженных военных… Все идут с озабоченными лицами, все торопятся к пристаням на погрузку… Магазины торгуют бойко, распродавая последний товар по баснословным ценам. Некоторые магазины уже закрыты. У булочных стоят громадные очереди, ожидая выпечки. Возле меняльных лавочек и банкирских контор оживленно переговаривающиеся группы «дельцов». Валюты нигде нет. За нее готовы отдать все. Правда, знаки главного командования еще принимаются, но рубль потерял всякую покупную способность. За фунт
