Тяжелые времена омрачали настроение. Страны Европы жаждали появления вождя, спасителя, диктатора, избавителя от экономических и политических бед[494]. Гитлер искренне верил, что он и есть такой человек. Он говорил лишь по-немецки, но обладал исключительным языковым чутьем, способностью облекать в звуки бессловесный эмоциональный язык своих слушателей.

После 1924 г. состоятельные промышленники тайно финансировали восхождение Гитлера к власти. За это он негласно пообещал уничтожить популярную тогда коммунистическую партию, стереть с лица земли все профсоюзы страны, обеспечить своим благодетелям неслыханные прибыли[495]. Безработным он сулил полную занятость, забытым – уважение. Гитлер говорил о необходимости возобновления призывов на военную службу, перевооружения, восстановления мощи и престижа страны. Он завораживал, как сирена, и в его речах аристократам слышалось, что и они сами, и двор Германской империи еще могут стать властителями европейского общества. Ветераны проигранной войны видели в нем своего.

Однако сильнее всего Гитлер притягивал молодежь. В своих зажигательных речах он рисовал им портрет вождей нового поколения: полных энергии, сильных, харизматичных. Двум третям его сторонников не было еще и сорока лет[496].

У Адольфа Гитлера были и финансовая поддержка, и сотни тысяч последователей, но претворить свои взгляды в жизнь он не мог без легитимности и политического могущества. И он их получил от уважаемого всеми президента страны Пауля фон Гинденбурга, в Первую мировую войну популярного начальника Генерального штаба Германии. В 1933 г. восьмидесятишестилетний президент назначил Гитлера рейхсканцлером, признав этим факт его растущей популярности[497]. Выше него в правительстве стоял теперь только Гинденбург. Новый сорокатрехлетний канцлер Германии заговорил о приверженности политике мира: «Хотя все мы очень любим армию»[498]. Многие тогда поставили его слова под сомнение.

Генерал Эрих Людендорф, который десять лет назад вместе с Гитлером участвовал в неудавшемся путче, обвинил Гинденбурга в том, что он «отдал наше священное отечество в руки одного из величайших демагогов всех времен. Мое предсказание самое мрачное: этот проклятый человек ввергнет рейх в пропасть и причинит нашей нации невообразимые страдания». Закончил он свое предостережение словами: «За это будущие поколения проклянут вас на вашей же могиле»[499]. На посту рейхсканцлера Гитлер первым делом передал «наилучшие пожелания братскому немецкому народу Австрии»[500]. Австрия никогда не уходила из его головы, сердца и планов.

Чтобы «преодолеть экономическую катастрофу» и искоренить «предательство и измену», Гитлер быстро убедил рейхстаг принять закон о предоставлении ему чрезвычайных, почти диктаторских полномочий[501]. Попали под запрет профсоюзы, а книги еврейских авторов и других «врагов государства» публично сжигались на кострах. Шеф полиции Мюнхена Генрих Гиммлер (глава печально известных охранных отрядов СС) открыл первый в стране концентрационный лагерь для политических заключенных. Дахау, названный так по имени близлежащей живописной деревни, быстро заполнился руководителями разных союзов и организаций.

Гитлер, не теряя времени, вплотную занялся Австрией. Каждый гражданин Германии, который ехал туда, должен был заплатить сбор в одну тысячу рейхсмарок: расчет был на подрыв процветавшей туристической индустрии соседней страны[502]. Цинично применив библейское правило «кесарю – кесарево», Гитлер срочно нейтрализовал церковные круги Германии, политическое влияние которых было очень значительным. В годовщину сараевского убийства, 28 июня 1933 г., независимые лютеранские церкви Германии были соединены в «протестантскую Рейхскирхе» во главе с ярым нацистом епископом Людвигом Мюллером. Первым делом он тщательно проверил всех лютеранских пасторов на «политическую благонадежность», то есть на то, что они признают принцип «превосходства арийской расы»[503].

Через месяц государственный секретарь Ватикана Эудженио Пачелли подписал конкордат с вице-канцлером Германии Францем фон Папеном. По-фаустовски коварная сделка устраняла католическую церковь от участия в политике страны и обсуждения вопросов социальной справедливости. В соответствии с принципом строгого отделения церкви от государства на откуп Ватикану были отданы все духовные, неполитические темы[504].

Не прошло и года, как фон Папен, обаятельный немецкий аристократ-католик, не обремененный моральным компасом, стал послом Германии в Австрии. Его задачей была обработка австрийских нацистов, с тем чтобы они свергли свое правительство. Дипломатические умения Эудженио Пачелли (1876–1958) были вознаграждены еще в его земной жизни. Через пять лет он был избран папой Пием XII.

Адольф Гитлер хорошо понимал разочарование, страхи и мечты низших слоев общества. На улицах Вены, в бесплатных столовых, в убежищах для бездомных его окружали отверженные. Они сопровождали его в окопах Первой мировой войны и в тяжелые времена поражения. Он был не понаслышке знаком с переживаниями и тревогами, с душевными волнениями тех, кто оказался на обочине жизни. Пойдя в политику, он без обиняков заговорил о том, о чем многие не смели и думать. И они вознаградили Гитлера, сделав его самым могущественным человеком, наверное, самой культурной, грамотной и образованной страны на Земле.

Американская журналистка Дороти Томпсон взяла интервью у Гитлера и назвала его «гением агитации»[505]. Она писала: «Это настоящий Златоуст среди демагогов. Если не вникать в то, что он говорит сегодня, и назавтра прочесть сухой газетный отчет, мы поймем, что говорил он в основном сущую ерунду»[506].