Сердце у Эрис екнуло. Она пробежала пальцами по маргариткам, растущим под кривым деревом, нежно постучала по всем лепесточкам. Месяцы труда – и все впустую. Скоро сад снова станет таким же, как и в тот день, когда она впервые тут появилась: черным, иссохшим, пустым.

– Ничего не выживет? – спросила она.

– Скорее всего. Важно, чтобы у тебя было достаточно времени и ты успела попросить их – нет, приказать им – остановиться. А если откажутся… Я разрешаю тебе их уничтожить, – последнюю фразу он выговорил с трудом, точно и сам только осознал свои намерения.

Время. Эрис поискала взглядом лицо Аэру, возвышавшейся в Большом зале. На нем застыла печать леденящего кровь спокойствия. Богиня сидела на колесе времени, а его спицы навечно примерзли к стенам. Она ведь обещала остаться, так? Стоит им остановить розы, и у нее будет время – хоть отбавляй – на то, чтобы возродить сад. Она невольно выжала из земли столько сил, чтобы помочь Чудовищу в его мести, но теперь, когда ей придет конец, сад оживет с новой целью – чтобы восполнить весь страшный урон, нанесенный этому краю братьями Чудовища.

– Ты ведь уже однажды так делал, да? – спросила девушка. – Раздавил розы, которые я вырастила, и призвал молнию, расколовшую деревья пополам.

– Верно, – подтвердил великан.

– И что, получилось?

– Нет. Я так их и не услышал. Но меня сковывает проклятие этих земель. Может, у тебя выйдет то, что мне не по силам.

Эрис судорожно вздохнула, пытаясь успокоиться. Чтобы спасти город, нужно убить сад.

– Я готова.

Великан прижал ладонь к земле и что-то глухо пробормотал. В воздух взвилось облачко мелкого песка.

Первыми пострадали розы. Цветы печально повисли на ветвях, их лепестки сморщились, потом почернели, и первый же порыв ветерка превратил их в горстку пепла. Сочные стебли иссохли и стали тонкими, как ниточки, и почти прозрачными, а потом попадали с железных подпорок. С кустов рододендрона осыпались листья. Ветви задергались, словно лягушачьи лапки, и стали съеживаться, а потом и вовсе исчезли.

Руки у Чудовища дрожали и источали дым. Ткань, которой были перемотаны руки, обгорела, и сквозь дыры проглядывали ярко-зеленые шрамы. Кожа покрылась пузырями и начала отслаиваться. С губ великана сорвался стон. В ладони, сложенной лодочкой, собралась жидкость.

Эрис схватила миску и стала ловить каждую капельку, что только просачивалась сквозь его пальцы. Пускай облегчить его боль она была не в силах, можно было хотя бы немного помочь.

– Возьми, – велело Чудовище, тяжело привалившись к дереву.

Девушка заглянула в сосуд. На самом дне поблескивало несколько прозрачных капель.

– Это свежая вода, – тяжело дыша и придерживая обожженную руку, пояснил великан. – Местное проклятие терпеть ее не может. Вспомни уроки с зыбучих песков и поскорее отыщи их. Не знаю, как быстро испарится вода, – возможно, у нас мало времени.

– Ты в порядке? – спросила она первым делом, встревоженно нахмурившись.

Великан едва слышно усмехнулся.

– Я же бессмертный. Время излечит все, а у меня впереди целая вечность.

Эрис схватила миску и всмотрелась в ее содержимое. Вода слепила совсем не так, как белое пламя, бившее в глаза, а иначе: перед ней будто бы раскинулся беззвездный космос, которому можно было придать любую форму и цвет. Девушка стала проваливаться в темноту. Вода обвила ее тело, поддерживая на плаву каждую мышцу, а плечи теперь то и дело натыкались на незримые стены. Эрис оказалась на поверхности какого-то водоема. Под ней струилось течение, казалось, оно сдерживает крик, боится потревожить водную гладь, вырвавшись на поверхность. Девушка напряглась, застыла. Любой спазм, малейший рывок – и видение могло в один миг рассеяться.

Магия Чудовища теперь была куда слабее, чем в тот день, когда Эрис впервые призвала огонь. Ради заветной цели ему пришлось уничтожить весь сад, и, если она не справится, второй попытки не будет. Больше истреблять нечего.

Эрис закрыла глаза и осторожно погрузилась в воду, стараясь не слишком тревожить поверхность. Она вытянула руки, и те превратились в ветви и пронзили морское дно. Наконец обретя свободу движений, девушка принялась искать среди ила и водорослей розы, ушедшие корнями в иссохшую землю.

Девушка сделала вдох и начала расплываться все шире и шире, вот она уже оставила позади и согнутое дерево, и засыпанные пеплом земли Чудовища, и горы, и железную дамбу и добралась до города – сияющей призмы, которую питала прежде невиданная ею энергия. Эрис уперлась корнями в стеклянный купол. Магия, мощная, прямолинейная, упорядоченная, словно элементы в конструкции моста, мгновенно отозвалась. Ее фундамент уходил глубоко в землю, точно вбитый в нее молотом.

Чудовище оказалось право. Город питался силами волшебника.

За радужным светом мелькали хлопья пепла и золы. Эрис резко снизилась, растревожив землю под призмой. Сверху давил беспощадный зной, напоминая о долгих днях, которые Эрис провела в поле, – тогда солнце светило до того сильно, что кожа слезала с шеи. Дети-розы упоминали о том, что спрятались, а значит, где-то здесь наверняка можно найти их частички. Эрис стала раскапывать песок. Ей попадались фрагменты домов и людские останки. Наконец она увидела горящие тела ребятишек.

Город поджег их в третий раз.

Дети кричали, пытались потушить огонь. Их ослабевшие тела извивались в языках пламени. Кожа у мальчика уже начала отслаиваться. Он стиснул почерневшие зубы.

– Живи! – крикнул он. – Так приказал наш король!

Девочка стонала и кричала, топая ногами. Щеки у нее раскраснелись. В обоих бушевала ярость Чудовища. Листья посыпались с их обуглившихся веточек. Розы стали быстро расти, роняя лозы в огонь, приглушая пламя.

Но оно взревело с новой силой, впилось в отросшие стебли, пожирая и дальше детские тела. Чудовище показало Эрис боль, которую испытывает живое существо, сгорая заживо, наполнило ее уши нескончаемыми криками, явило взгляду обнажившиеся нервы. Эрис просто не могла допустить, чтобы эти страдания продолжились.

Ее тело еще не разорвало связи с безмятежным океаном. Три, нет, четыре капли свежей воды на дне сосуда были тем самым связующим звеном между девушкой и магическим царством, но эта связь делалась тем слабее, чем меньше влаги оставалось в миске. И все же нужно было приложить все усилия, иначе детей ждала неминуемая смерть. Эрис подвернула корни, впитала в них как можно больше воды, расправила вдоль тела и вскинула в воздух.

Вот только капли не смогли затушить огонь, питаемый дегтем. Все старания Эрис рассеялись туманной дымкой. Она стиснула кулаки и повторила попытку. Вдалеке кричало Чудовище, но слов она разобрать не могла.

– Эрис? – позвал мальчик. Его голос снова стал детским, он больше не говорил от лица мудреца-прорицателя.

– Я здесь! – отозвалась девушка. Она изо всей силы впитывала воду, пока связь между мирами не начала трещать по швам. – Больше не нужно бороться.

Она выплеснула из себя все до последней капли. Вода зашипела в раскаленном воздухе и исчезла.

Девочка ее даже не услышала. Ее крики заглушали прочие звуки. Она отчаянно била по огню свежими веточками, пытаясь его затушить.

Эрис обняла ее за плечи и прижала к себе.

– Тише, тише, – попросила она и утащила юную розу с поверхности.

Девочка замолотила по Эрис кулачками. С ее рук сыпался пепел.

– Мне так больно, – со слезами призналась она. – Все-все болит.

– Знаю, – нежно отозвалась Эрис. Собрать вдоволь воды у нее не получилось. В последней попытке спасти розы она принялась хватать языки пламени на их веточках голыми руками и гасить их по очереди. Ее кожа задымилась. Эрис с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть от боли.

– Скоро все закончится, – солгала она.

Мальчик захныкал. В груди у него зияла дыра, в нее видно было, как внутри мерцает оранжевое пламя.

– Наш король…

– Он больше не сердится. Слышите его? – Девушка осторожно вложила в детей последние воспоминания о великане. Он сидел у согнувшегося дерева в своем алом плаще, баюкая изуродованную руку. – Это он меня сюда прислал.

– Он больше не хочет мстить?

– Нет, – сказала Эрис.

– О, это чудесно, – без сил прошептали дети и упали в ее объятия.

Лозы у них над головой мгновенно растаяли в огне. Пламя стало спускаться вниз по стеблям.

Эрис уже не успевала его гасить, ведь теперь дети ей не помогали. Стоило ей потушить один язычок огня, как он разгорался в другом месте – то на листе,