Шрифт:
Закладка:
— И что дальше? — спрашиваю я, внимательно следя за обеими сторонами длинного коридора, — Лифты упадут? Взорвутся? Наемники перестреляют этих хлопцев?
— Что? — удивляется Крюгер, — Не говори ерунды! Идём!
Причина, почему этот одноглаз еще жив — лишь одна. Рядом с нами нет тех подозрительно ловких и умелых хлопцев в черно-серой коже. Ни одного. Если бы я хотя бы краем глаза заметил бы одного из этих подозрительных типов, то тут же вышиб бы Михаилу мозги, пускаясь затем наутёк. Это вызвало бы огромные проблемы, так как я понятия не имел, как именно он утряс со Стеллой момент встречи после её миссии, но вся цепочка подозрительных событий, случившаяся за это утро, уже ввела меня в абсолютную уверенность, что всё происходящее — отнюдь не революция. А раз так, то моё устранение под конец всех событий будет более чем логично.
Кабинет короля шикарен. Лакированное дерево, тяжелая бронза люстр, массивная мебель, мягчайшие кресла, высоченные шкафы с книгами. В таком я бы хотел прожить всю жизнь, не выходя за двери. Весь этот зал, квадратов на 120 места, буквально дышит прекрасным вкусом к монументальной роскоши. А еще здесь есть рояль!
— Хорошо быть королём, — тяжело вздыхаю я, садясь на сидушку музыкального инструмента, пока Крюгер обнюхивает каминную полку, — Очень хорошо.
— Ага, слышал я про то, как вы живёте в своем мире, — отстраненно кивает занятый Басх. — Каменные конуры, человеческие муравейники, еда из дерьма и полугнилых продуктов, выращенных на химикатах… а, еще это… как его. Демократия! Вы, идиоты, пускаете во власть людей, которые законодательно несут минимальную ответственность за свои ошибки! То есть, как бы ваши эти… президенты не обосрались на сроке правления — их даже не расстреливают!
— Ты только что опустил целую страну в огромную жопу, не дав ей никакой другой альтернативы. Устроил полную, сука, анархию! — хмыкаю я. — На моих глазах! И теперь обсираешь мой прекрасный мир?
— Да… когда…, — одноглазый, взяв двумя руками корону, сосредоточенно примеривался ей к какой-то табличке в стене, — …когда ты… перестанешь… меня… недооценивать?! Твою мать!
Клац!
И натужное мощное жужжание, с которым вся каминная секция важно отъезжает назад на показавшихся в полу рельсах.
— Крюгер, — проникновенно говорю я, вставая с сидушки, — ты одноглазый бандит, вредный хер, наркоман и скотина. Я тебя не недооцениваю, а переоцениваю!
— Так переоценивай сильнее, дебил! — ругается, маша рукой, Басх, — И вообще, кончай базар, иди сюда. Давай искать твои побрякушки. Без твоих должниковых глаз мы тут ни в чем не разберемся, а времени мало!
— Ага, сейчас, — бубню я, вскидывая пулемет.
Увесистая кургузая машинка выдает очередь из пяти выстрелов, после чего её намертво клинит, благо, выплюнутого свинца вполне хватает, чтобы разодрать в клочья туловище человека с взведенными гранатами в руках, напряженно ожидающего, пока его товарищи, стоящие по бокам от гранатометчика, раскроют тяжелые двери королевского кабинета. Вслед за пулями, практически сразу, от перепуганного меня к еще ничего не понявшему умирающему с гулом летит сам пулемет, с гулом вращаясь в воздухе и снося неудачливого гранатометчика к такой-то бабушке.
Мне нужно было освободить руки, сунуть их в карманы за пистолетами, красиво прыгнуть вбок… Всё это получилось очень даже хорошо, но излишне. Два гулких мощных взрыва за дверьми, визг рикошетящих осколков, испуганный мат Крюгера.
И… стоны умирающих, грудившихся ранее за дверьми. Вернувшихся по наши души.
Их даже не пришлось добивать, уж больно мощные гранаты припасли эти авантюристы. Бритый Улюс с остатками своей команды решил, видимо, что Михаил пришёл сюда за чем-то подороже драгоценностей, что можно было бы ободрать с трупов. Нельзя сказать, что он был не прав, если я правильно понял его мотивы, но лезть на кида… это диагноз.
— Я охреневаю от этого мира, — честно говорю я революционеру, втыкая саблю в еле поднимающуюся грудную клетку выпотрошенного мужика с оторванными руками, — Вы тут все дебилы.
— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — закатывает глаза Басх, — Кончай играться, мы на сегодня еще не закончили!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Глава 20
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Нормальное состояние взрослого человека — разобраться в своём окружении, устаканить жизнь в соответствии с нормами приемлемого комфорта, а затем тихо тлеть, отказывая себе в попытках исправить свою судьбу к лучшему из-за страха потерять имеющееся. Можно сказать, что в момент достижения устойчивого равновесия в жизни сам человек умирает, переставая двигаться вперед. А еще, ко всему прочему, его начинает переполнять тревожность, когда что-то выходит из-под контроля. Такой вот уютненький гробик для того, кто добился, но остановился. Нет, ну логично же?
Правда, побывав в такой стагнации один раз, сейчас, в этой жизни, я был способен куда на большее, просто зная, что в уютной безмятежности выгрызенной у судьбы ниши ничего интересного нет. И не будет.
Промелькнувшая в мозгах философская мысль так и не смогла изменить общего состояния моего сознания, пребывавшего сейчас в откровенном ступоре. Идиотизма же моей позе вовсю добавляли три металлических шарика, что я держал в ладонях.
— То есть как это? — умно спросил я, чувствуя, что глаза вытаращились настолько, что аж очки шевелятся.
— Каком кверху! — огрызнулся опустошивший небольшую фляжку Басх, сидящий на пыльном ящике и легкомысленно болтающий ногами, — Я теперь весь из себя удивленный, что ты таки не уволок с собой тот канделябр, который я тебе подсунул в самом начале! Ума бы хватило!
— Ты только что признался, что организовал штурм дворца только ради того, чтобы я получил вот это, — шарики у меня в руках тихо звякнули, — А теперь говоришь, что у меня мозгов мало?
— Не только, Магнус, — досадливо поморщился Михаил, массируя пустую глазницу, — Бедлам во дворце — отличный способ для меня потеряться. Просто убил пару зайцев одним выстрелом. Несложно же было?
— Потеряться, значит…
— А теперь двинули, дружище, — соскочив с ящика, Михаил отряхнул себя от пыли. Что бы то ни было в его фляжке, сработало оно как несколько литров кофе, судя по всему. Революционер проверил свой пистолет, дозарядив магазин несколькими патронами из кармана, а затем вновь взглянул на меня, — Раз этот дирижабль упал не туда, куда надо, значит те, кто должен был под ним сдохнуть — еще живы. Нам
