нежелательно было узнать. — Так вот, потом был Вадленкур… Это было страшно, очень страшно! Смотреть как на нас ползёт настоящая бронированная лавина и понимать что следующий рассвет будет уже без тебя. В тот день не только я но и большинство ребят попрощались с жизнью, понимая что не в наших силах выстоять против целой танковой дивизии без пушек, без танков, всего с двумя сотнями человек и горсткой броневиков. Понимаете, я как-то слышал что у каждого человека есть предел прочности, когда ты можешь просто сломаться, смириться с поражением и умереть… Но вы бы видели нашего командира в тот день, фройляйн! Это был настоящий офицер, бесстрашный и несгибаемый! Знаете, что он сделал? Пока мы копали траншеи и капониры на окраинах этого городка он куда-то уехал и скоро в Вадленкур прибыла целая батарея противотанковых орудий, представляете! У них были такие длинные стволы, куда мощнее чем эти дурацкие «колотушки». А потом вообще приехала самоходная зенитка! У неё такая пушка… — Эрих лихорадочно огляделся, пытаясь выразить свою мысль, и выпалил: — Ствол длиной почти на всю нашу палату! Чёрт, в тот момент я пожалел что не зенитчик, мне так захотелось быть там наводчиком! Ума не приложу где командир нашёл эти орудия но скажу одно, фройляйн… Если бы не они то мы бы все там погибли, это без сомнений!

И снова его сослуживец утвердительно кивнул, молчаливо подтверждая слова бевербера. А сердце девушки радостно забилось от гордости за её Гюнтера. До этого времени она не знала таких подробностей битвы за этот город, в тот момент госпиталь Лауры был ещё в Бельгии, где «Лейбштандарт» сдерживал натиск каких-то африканских дикарей, состоящих на службе у французов. Она вспомнила тот ужасный момент в безвестном городишке, когда вместе с доктором Лейтманном стала свидетелем расстрела пленных арабов неизвестным подразделением СС, и смелым поступком одного из белых французских офицеров, решившего умереть вместе со своими туземцами-солдатами. Конечно, это было глупо, но как же красиво и благородно!

— Он, как ни в чём не бывало, раздавал распоряжения, разговаривал с нами… и, главное, так спокойно и уверенно! Без страха, без паники, словно на нас наступала не сотня танков а сотня пехотинцев! — захлёбывался восторгом мальчишка, размахивая руками от возбуждения. — Именно тогда я понял что хочу стать точно таким же офицером СС, всегда быть хладнокровным и принимать правильные решения! Командир буквально излучал уверенность, он просто заражал нас ею! Мы смотрели на него и поражались… Как⁈ Как ему это удаётся⁈ Почему мы боимся а он нет? А потом Бруно сказал… Бруно, это заместитель командира, тоже хороший человек, но… В общем, неважно! Бруно, перед тем как уйти командовать обороной западной части Вадленкура, сказал — «Наш оберштурмфюрер настоящий офицер и командир, не то что я, распустивший вас. Поэтому берегите его, парни! Вся наша оборона держится на его стальных яйцах, если он погибнет то мы не удержимся…» И мы между собой, втайне от командира, решили его защищать даже ценой своих жизней, потому что… потому что иначе всем конец.

Лаура пыталась сдержаться но предательская улыбка упрямо раздвинула губы девушки, заставляя её кусать их чтобы не выдать своего волнения.

— Всё получилось, мы выстояли… Конечно, не без потерь, многие погибли или были ранены, но командуй нами в тот момент любой другой офицер то мы бы точно не продержались до подмоги, когда подошли наши танки. Я в этом твёрдо уверен, фройляйн! — не унимался Ханке, не обращая внимания какую реакцию производит на девушку его рассказ. — Он сделал чудо и подарил нам жизнь! А лишний день жизни на войне… это куда дороже золота! Вот тогда, после Вадленкура, мы все его полностью зауважали и приняли как командира, даже те кто прежде сомневался и втихомолку ворчал. А ведь был ещё случай когда мы на пути к Вадленкуру влетели в засаду и французы подожгли на улице один из наших броневиков! Вы знаете как там всё было, фройляйн? — снова загорелся Эрих, напрочь забыв о сдержанности.

Лаура покачала головой, насторожившись. Что там опять её любимый натворил? И ведь молчит о своих подвигах, зараза такая! Ну ничего, как только будет время она на него обязательно насядет и заставит поделиться подробностями своего боевого пути! Разве это нормально когда его подчинённые знают о Гюнтере больше чем она, самая любимая девушка?

— Дело было ночью, все полусонные, темно, внимание ослаблено… Въехали в какой-то городишко и вдруг наш «Ландскнехт» вспыхнул! Суматошная стрельба, никто ничего не понимает где враг, сколько его… Оказалось, всего два проклятых «Панара» чинились прямо на улице! Внутри одного был экипаж и они успели перед своей смертью поджечь нашу машину. Их, конечно, быстро перебили но самое ужасное в том что на месте погиб только один наш разведчик, а другой горел заживо… У него пылало всё, даже лицо, понимаете? Я в жизни не видел такой картины! — сглотнул мальчишка и его радость потускнела. — Парень вывалился наружу, лежал на земле, горел и кричал… и выл и орал и визжал… звал на помощь… Чёрт, я вряд ли забуду этот запах горелого мяса в ту ночь…

Лаура страдальчески вздохнула. В отличии от юного бевербера ей приходилось видеть ужасные ожоги тех кому удалось покинуть горящий танк или броневик. Многие умирали прямо на операционном столе от болевого шока или от осложнений. Те же кто выживал… Выглядели настолько страшно что ей приходилось призывать на помощь всю свою выдержку чтобы не показать эмоции.

Доктор Лейтманн как-то обронил что всем тем «героям», хвастающимся своей выдержкой и утверждающим что самая страшная война именно на передовой, не помешало бы поработать санитарами в полевом госпитале, когда туда одновременно привозят несколько грузовиков раненых и ты должен делать «выбор жизни», когда решаешь кому ещё можно помочь, а на кого уже не стоит тратить драгоценное время, отрывая его от первых…

— Никто не знал что делать, к нему боялись подойти потому что он так кричал что кровь стыла в жилах… А парень просил о помощи! Но мы не могли её оказать, у нас с собой были только индивидуальные пакеты, поймите, фройляйн! Господи, да на нём места живого не было! — у Эриха дрогнули губы и на мгновение Лауре показалось что тот всхлипнет. Но подросток справился с собой и взял эмоции под контроль, как настоящий мужчина. — И тогда командир подошёл к нему, вытащил пистолет и добил