В 60-е годы, работая в Канаде, я познавал все тот же английский протокол, но уже «с американским произношением». До королевских скачек там дело не доходило, но раз в году, именно — 1 января, все дипломаты ожидались с утренним визитом к генерал-губернатору, представляющему королеву на посту главы государства, причем непременно во фраках, которые мы должны были арендовать в специализированных компаниях (это был их гарантированный заработок). Тосты за королеву на обедах уже не провозглашались, и поведение на приемах было более демократичным и деловым, а одежда — не столь чопорной.

Первый год я работал при после А. А. Арутюняне, опытном дипломате, докторе экономических наук, в прошлом — представителе СССР в различных экономических организациях ООН. Он и его обаятельная жена органично вписались в светское общество Оттавы и Монреаля, тем более что они хорошо владели английским и французским языками. Следуя местному протоколу и обычаям, посол на приемах без лишних церемоний мог беседовать, так сказать, «с ходу» с любым интересовавшим его лицом, непринужденно переходя от одного к другому.

Сменил Арутюняна И. Ф. Шпедько, многие годы служивший на Востоке — в Иране, Афганистане, Пакистане. Ему с трудом давался английский язык, но, возможно, еще труднее ему было перестроить свое поведение на деловых встречах с канадцами и на приемах.

Он постоянно опаздывал, причем долго не хотел придавать этому серьезного значения. Так, опоздав на четверть часа при посещении заместителя министра, а то и министра, он, усаживаясь в кресло, начинал добродушно рассуждать, как это принято на Востоке, о погоде и природе и о чем-то еще, полагая неприличным сразу приступать к делу. А собеседник тем временем нетерпеливо ерзал в своем кресле.

Но со временем он переборол себя. Помогло и то, что пару раз его «проучили» важные канадские лица, к которым он позволил себе прийти с опозданием: его задерживали с приемом на такое же количество минут.

С одеждой проблем не было. Одевался посол как подобает, а в смокинге или фраке был особенно импозантен. Очень приятен он был в неофициальной обстановке — раскованный, добродушный, обаятельный, что очень важно для дипломата.

Нужно отметить, что после успешного проведения в Монреале Всемирной выставки «ЭКСПО-67» Канада начала стряхивать с себя некоторую «дремоту» и обновляться. Появление ультрасовременного, «нестандартного» Пьера Трюдо на посту лидера правящей либеральной партии, а затем и на посту премьер-министра оказало на традиционный протокол действие, подобное свежему ветру. Трюдо мог, не задумываясь, появиться на важной церемонии в галстуке невероятной пестроты и ширины, а то и без оного, в легкомысленных панталонах и желтых ботинках. Я храню вырезку из оттавской газеты, где Трюдо, одетый подобным образом, весело беседует с надутым и во фраке американским послом Баттеруортом.

Перенесусь вновь в Лондон, где я работал вторично в 70-е годы. Англия менялась, и более гибкими становились протокольные каноны. Хотя, как было сказано выше, королевский двор хранил, насколько возможно, давно заведенный ритуал.

Посол М. Н. Смирновский, с которым я проработал около года, прекрасно знал англичан и их порядки, очень хорошо усвоил их чувство юмора и их сдержанные манеры, в частности чисто английскую манеру избегать в разговоре преувеличений. Она выражается великолепным словом «understatement», что можно перевести как «оценка баллом ниже». Иными словами, если англичанин в ответ на услышанное заметит: «Довольно забавно», — то это значит, что ему на самом деле очень смешно.

А вот новый посол Н. М. Луньков, прибыв в Лондон с богатым опытом работы в Швейцарии, Австрии, Германии, Швеции, Норвегии, не сразу мог привыкнуть к этой особенной английской сдержанности и недосказанности. Увлекаясь, он в беседах с англичанами еще долго не мог избавиться от преувеличений. Зато Николай Митрофанович Луньков быстро располагал к себе собеседников своей общительностью, умением пошутить, знанием послевоенной Европы и полдюжины европейских языков. Он придавал особое значение своим контактам в высших английских кругах, близких к королевскому двору, и преуспел в этом.

Работая потом в Сингапуре, я не раз с благодарностью вспоминал англичан, их нравы и законы. Мой английский опыт весьма мне пригодился, поскольку за полтора столетия, прошедшие со времени первого английского губернатора Сингапура сэра Роберта Станфорда Рафлза, английские привычки и порядки были глубоко внедрены в сингапурскую жизнь. А бессменный руководитель и созидатель независимого Сингапура Ли Куан Ю на протяжении десятков лет еще более цементировал такой во многом английский уклад общества, хотя и с очень яркими китайско-малайско-индусскими чертами. Но китайские явно доминировали. Не случайно Сингапур рекламировал себя как «мгновенный Китай» — подобно «Instant coffee» или «Instant English».

Работать в Сингапуре, куда я прибыл в 1984 году, было очень интересно. После шести лет размеренной работы в центральном аппарате МИДа у меня порой возникало чувство, что я после пешей прогулки попал в автомобиль, который несется по сложной, но обустроенной всякими указателями и флажками трассе. Все в движении, все чем-то заняты.

В правительстве страны, население которой тогда составляло 2,7 миллиона человек, работало минимальное число министров, и ни один не сидел без дела; небольшой однопалатный парламент заседал лишь по необходимости время от времени; совсем невелик был аппарат МИДа, как мало было чиновников вообще. Но. при этом — мощная государственная организация по развитию торговли, четыре торговых палаты, громадные выставочные комплексы.

У министров и чиновников высокие оклады, не меньшие, чем у крупных специалистов в частном секторе экономики. На моей памяти было лишь два-три случая коррупции, которые после разоблачения навлекли такой позор на виновных, что один из них, министр, наложил на себя руки.

Иностранных послов, как и сингапурских министров, в этой стране интересуют прежде всего торговля, финансовые операции, инвестиции, экономические проекты. Поэтому послания советского руководства по проблемам разоружения и европейской безопасности, рассылавшиеся циркуляром нашим послам для передачи руководству страны, с трудом вписывались в менталитет сингапурцев.

Дипломатические правила и протокол в Сингапуре упрощены и подверстаны под ускоренный ритм жизни. Послания приходилось передавать через секретарей, а пояснения делать скороговоркой за пять минут, отловив министра на какой-либо церемонии или приеме. Важная деловая беседа в МИДе ограничивалась десятком минут и начиналась еще до того, как собеседники усаживались в кресла. А самая серьезная «протокольная одежда» — белая рубашка с длинными рукавами и галстуком.

После Лондона все казалось мне в новинку, но освоиться было нетрудно.

Совсем иная атмосфера царила в Индонезии куда я прибыл в 1987 году. Это