Когда в ходе церемонии королева подошла к послу Лунькову с его группой дипломатов, он первым представил меня с женой. На этот раз я, разумеется, ограничился протокольным ответом на приветствие королевы, даже не помышляя о беседе. Но королева задержала руку в моей руке и, пристально глядя на меня, спросила: «Как давно Вы в Лондоне?» Я ответил, что около трех лет. Она усмехнулась и сказала: «Я так и думала».

Случилось так, что в 80-х годах меня также дважды представляли Папе Римскому Иоанну Павлу II. В 1986 году он посещал Сингапур и выступал на крупнейшем стадионе, переполненном китайцами-католиками. Там же, в центральной ложе, ему представили глав дипломатических миссий, в том числе и меня. Папа сказал мне пару добрых фраз о перестройке в СССР и произнес при этом несколько слов по-русски. Второе представление произошло три года спустя, когда я работал в Джакарте. Папа прибыл в Индонезию, где много католиков, и ему представляли во дворце президента страны всех аккредитованных в Индонезии послов. Эта церемония, в отличие от первой, была строгой и торжественной: мы лишь касались руки Папы и слышали его краткое приветствие.

В отношении приемов и приглашений на них я хотел бы отметить еще одно важное правило: следует прийти вовремя и уйти вовремя.

За 20 с лишним лет работы в советских посольствах за рубежом мне пришлось сотни раз организовывать и посещать приемы в самых разных странах. При всем различии обычаев и традиций правило «вовремя» оставалось неизменным. Не дай Бог прийти в гости раньше означенного срока. Можно сильно смутить хозяина и хозяйку, даже если они совершенно не подадут вида, что недовольны — ведь гость отнял у них самые важные минуты перед началом приема, когда на столах окончательно «наводится марафет» и хозяйка освежает себя любимыми духами. Худо также задержаться на приеме до последнего (если только сам хозяин не настаивает на этом), поскольку следует освободить обслуживающий персонал и дать ему возможность и перекусить, и выпить после напряженной беготни, а то и поймать последний автобус. Да и хозяйское гостеприимство небеспредельно.

Тема ухода с приема может быть предметом спора, подобно тому, с какого конца следует очищать вареное яйцо. Англичане предпочитают с острого. В дипломатическом обиходе прижилось также понятие: «уход по-английски», которое запустили в обращение французы, явно со злорадством, уличая англичан в том, что они любят незаметно улизнуть, не сказав никому ни слова. Но оставим в стороне злословие. Прагматичность англичан, «спрямляющих» протокол за счет традиционного прощания с хозяином и хозяйкой и благодарения их, прижилась в XX веке и явно уже переходит в XXI. Всем некогда!

Протокол тесно связан с традициями той или иной страны и порой весьма отличается от привычных стереотипов, особенно на Востоке. Протокол, этикет, заведенные порядки могут и меняться — как меняется сама жизнь. Например, толкотня на центральных улицах Лондона в конце нашего века, особенно при наплыве туристов, резко контрастирует с тем, что мне доводилось видеть на этих же улицах лет 50 назад.

Вот сценка из 1955 или 1956 года, запечатлевшаяся в моей памяти. Сев однажды в традиционный красный автобус, следовавший маршрутом 12 по Кенсингтонхай-стрит, я вскоре стал свидетелем разговора двух типичных английских леди элегантного возраста и в элегантных же шляпках. Одна дама при внезапной остановке автобуса непроизвольно толкнула другую. Первая (так мы ее назовем) произносит со всей сердечностью типично английское: «Я очень прошу извинить меня!» Вторая так же сердечно: «Я — в порядке. Это не Ваша вина, это водитель затормозил». Первая: «Но водитель также не виноват, это та машина впереди, которая так резко затормозила». Вторая: » Но он также не виноват, это траффик!» После этого обе леди успокоились и молча продолжали свой путь.

Это не придумано мною. Это картинка из той лондонской жизни. Сегодня такой диалог вряд ли услышишь.

Попытаюсь оживить в памяти еще несколько «протокольных картинок» второй половины ушедшего века.

Работая в 50-х годах в Лондоне при Я. А. Малике, я только начинал постигать дипломатическую жизнь и присматривался к поведению посла. Как и многие, я ценил его умение достойно держаться в различных ситуациях. Всегда подтянут, одет строго и тщательно, если требовал протокол — во фрак, смокинг, а то и во фрак-визитку с цилиндром мышиного цвета — например, на королевские скачки, на регату в Хзнли или на турнир в Уимблдоне. Не курил, спиртное принимал только по обстоятельствам и немного. Был немногословен, не спешил с реакцией и часто брал меня с собой как переводчика, чтобы иметь в ходе деловой беседы паузы для обдумывания ответа. С сотрудниками был строг, мог сгоряча обругать за ошибку или нерадивость, но быстро отходил и хорошую работу подчиненных ценил.

На свою беду, он не умел расслабляться в неофициальной обстановке, спускаться с высоты своего положения на дружеских вечерах в кругу сотрудников и потому слыл высокомерным. Но, работая рядом с ним изо дня в день в течение нескольких лет, я могу с уверенностью сказать, что он был неплохим человеком, а некоторые его жесткие решения диктовались исключительно его пониманием защиты государственных интересов. Он сам испытал жестокую драму в семье: болезнь дочери с рождения, смерть младшего сына, а позже — и старшего, однако все переживания держал в себе.

Протокол он соблюдал во всем неукоснительно, видя в этом полезный инструмент дипломатии, особенно в тогда еще очень чопорной Англии. Вроде как «с волками жить — по-волчьи выть». Этим можно объяснить то, что он очень обстоятельно выверял протокольную сторону программы визита в Англию Булганина и Хрущева и в последующем — других высоких советских гостей. И его поведение встречало понимание, ответное уважение англичан.

В те годы в Англии было принято на любом официальном обеде держаться строго до момента провозглашения (перед десертом) непременного тоста за здоровье королевы, что, разумеется, соблюдали и мы на наших обедах. Только после этого тоста можно было принять вольную позу, расстегнуть пуговицу пиджака и затянуться сигаретой или сигарой.

В 1955 году я сопровождал прибывшую из Сталинграда делегацию в поездке в Ковентри, ставший в годы войны городом-побратимом Сталинграда, и лорд-мэр города Феннел дважды давал обеды в честь делегации. На одном из них в то еще суровое послевоенное время за столом не подавали вино, стояли только бокалы с водой, но тем не менее, чтобы позволить делегатам закурить, провозгласили тост за