Женщина хлопнула дверью, а Элен, снова оставшись одна, решила подкрепиться. Она съела хлеб, но воду, только пригубив, оставила на потом, вспомнив, что, когда ее заперли на чердаке после вылазки на парад, пить ей хотелось куда сильнее, чем есть.

Она подумала о матери, и снова слезы потекли по щекам. Как же хочется к ней! Подумала об отце — ищет ли он ее? Наверняка скоро найдет. И твердо запретила себе думать о Мари-Жанне.

Несколько позже — Элен понятия не имела насколько — послышался скрежет ключа, и дверь распахнулась. На этот раз это была не женщина, что приходила раньше, а тот самый бандит с пистолетом. Сейчас при нем пистолета не было — по крайней мере, Элен не увидела, но менее страшным от этого он не стал. Оказавшись лицом к лицу с человеком, который убил ее няню, девочка в ужасе попятилась и снова мысленно повторила свою мантру: «Я — Элен Розали Сен-Клер, и я не боюсь».

— Ну вот, — осклабился вошедший. — Я так понимаю, ты хочешь обратно, к своему папаше?

Элен молча кивнула.

— Правильно, я так и подумал, — произнес он все с той же ухмылкой. — Значит, нужно, чтобы ты написала ему записку. Ты же сделаешь это для нас?

Элен снова кивнула.

— Хорошая девочка, — обрадовался мужчина. — А после мы с тобой побалуемся. Люблю поиграть с девочками вроде тебя. Согласна?

Когда Элен кивнула в третий раз, он сказал:

— Я скоро приду, и мы пойдем наверх, где ты напишешь отцу. И тогда тебе не надо будет больше здесь оставаться. Наверху лучше.

Он вышел, закрыв дверь на замок. Элен стала гадать, что надо будет написать в письме. А когда она его напишет, ее отпустят?

Он вернулся довольно быстро. Элен опять от него шарахнулась, но он решительно вошел в комнату и схватил девочку за руку. Крепко держа, притянул к себе:

— Теперь, деточка, идем наверх. Будешь паинькой и письмо напишешь.

Элен пошла за ним без сопротивления: что угодно, лишь бы вылезти из вонючего погреба. Крепко держа за руку, мужчина протащил ее вверх по лестнице в комнату с окном, выходящим на улицу. У окна стояли стол и стул, у стены — шаткого вида кушетка. Пол был голый, если не считать засаленного коврика перед печкой, где под кухонным горшком тускло дымились угли. В углу стояла бочка с водой, над ней — прибита к стене полка, на которой выстроились в ряд несколько глиняных кувшинов.

Мужчина толкнул Элен на стул и встал над ней. На столе лежали клочок бумаги и карандаш.

— Теперь, — сказал похититель, — напишешь, что я тебе скажу. Понятно?

Элен кивнула, взяла карандаш и подвинула к себе бумагу.

— Как тебя зовут? — неожиданно спросил он.

— Элен Сен-Клер, — прошептала девочка.

Мужчина посмотрел на нее долгим взглядом:

— Ну-ка повтори.

— Элен Сен-Клер.

— Вот как, значит? — Он еще немного подумал, а потом сказал: — Так вот что, Элен Сен-Клер, пиши: «Дорогой папа…»

Элен стала писать под его диктовку:

…я сейчас в полной безопасности, и люди, у которых я нахожусь, отпустят меня домой, если ты дашь им 100 золотых наполеонов. А если ты не дашь им этих денег, через три дня они меня убьют.

— Теперь подпиши свое имя, — велел он.

Элен послушно выполнила и это требование. Похититель взял листок и сложил его.

— Напиши папашино имя тут, с наружной стороны.

Как только она это сделала, он заорал:

— Франсина! Сюда!

В ответ на его призыв появилась та оборванка.

— Мальчишку ко мне пришли, — приказал он.

Она обернулась, позвала, и через несколько секунд в комнату бочком протиснулся Жанно.

— Ты, пацан, отнесешь письмо ее папаше. — Кивком головы бандит показал на Элен. — И скажи, чтобы не копался, если хочет получить дочку обратно.

Когда Жанно брал письмо, Элен встретилась с ним взглядом. Хотела что-то сказать, но он состроил такую выразительную гримасу, что слова замерли в горле.

— Хорошо, Гастон, — кивнул Жанно и быстро скрылся.

Тут же в комнату вошла Франсина и, подойдя к печке, стала ворошить дрова, чтобы оживить огонь.

— А ты пошла вон! — рявкнул на нее Гастон. — И не приходи, пока не позову.

— Но, Гастон… — заскулила она.

— Вон! — Он замахнулся кулаком, и Франсина, уклонившись от ожидаемого удара, выронила кочергу и бросилась прочь из комнаты.

— Так-то лучше, — осклабился Гастон и запер за ней дверь. — Не надо, чтобы нам мешали.

Глава четырнадцатая

Элен будто всю измолотили. Она снова оказалась в погребе, замерзшая и испуганная куда сильнее, чем прежде. Этот человек, Гастон, задал ей несколько вопросов, а когда она ответила на них, как могла, вдруг сел на просевшую кушетку и притянул Элен к себе. Руками ухватив ее за шею, стал вертеть ей голову и так, и этак, поднимая большими пальцами подбородок, потом стал водить руками по ее худым плечам и поперек груди. Элен это не понравилось, она попыталась отодвинуться, но он как тисками сдавил ей горло одной рукой, а другой продолжал щупать, да так больно, что она вскрикнула. И тут же заработала тяжелую пощечину, от которой треснула губа.

— Заткнись, сучка, а то хуже будет! — пригрозил он.

Элен почувствовала кровь во рту и попыталась потрогать распухшую губу и саднящую щеку, но Гастон не дал ей этого сделать, а притянул на диван рядом с собой.

— А теперь давай позабавимся, — выдохнул он. — Будешь вести себя смирно — больно не будет.

Он крепко схватил Элен за руку и прижал ее ладонь к своим штанам, а другой рукой так сдавил девочке горло, что она еле дышала.

— Три! — приказал мужчина хриплым от возбуждения голосом. — Да посильнее.

Элен почувствовала у него в штанах какую-то непонятную твердую выпуклость и отдернула руку, испугавшись. И тут Гастон, не отпуская горла, пересадил ее на себя. Всунув руку ей между ног, он стал двигать Элен по себе вверх и вниз, вверх и вниз, дыша тяжело и отрывисто, а потом вдруг застонал и столкнул ее прочь, так что она упала на пол.

Гастон был разочарован: все произошло слишком быстро, и он не получил ожидаемого удовольствия. «Ладно, — думал он, глядя на всхлипывающую Элен, — завтра будет послушнее».

Мысль об ужасе перед ним, который она испытывает, а также страх в ее глазах стали его снова заводить. Но все же он подождет. Это предвкушение, это нарастающее возбуждение — часть забавы. Она, зная, что он собирается с ней сделать,