вытер слезящиеся на ветру глаза.

— Никого.

— Но кто же все-таки мог?

— Не знаю. Может быть, Надыр... Или Маннап... Только от них можно ожидать такого... Но я ничего не замечал... Правда, был у Маннапа один разговор с Алешей. Алеша мне рассказал: «Как стал ударником и твой портрет на Доску повесили, ты уже не признаешь своих... Валяй, валяй, проявляй героизм, а завтра сляжешь в постель, и никто не позаботится о тебе. Даже когда ты умрешь, никто не вспомнит. И имя твое засохнет в песках, как сохнет телячий кизяк на солнце». Знаете, что Алексей ответил? «Это ты, бродяга, под забором жизнь окончишь, потому что никому и ничему не веришь. А я верю в товарищей и в будущее!» Здорово ответил.

— Маннап опять бесится... — задумчиво произнесла Махидиль. — Ведь он было начал неплохо работать...

Музаффар махнул рукой.

— Не верю я его хорошей работе, уж вы простите меня, Махидиль... Он что-то замыслил. В хитрости Маннап лису перегонит на полдороге! Вот и думаю, что во всем виноват Черный Дьявол. Да разве докажешь?.. Знаете, что я посоветую, Махидиль? Скажите Даниярову, пусть он примет меры в отношении Маннапа. Уже давно пора. И это будет законно!

— Не торопитесь, Музаффар... Нельзя нырять в воду, не посмотрев...

— А чего тут смотреть?!

— Нужно все проверить. Чтобы прижать этого типа к стенке, необходимы факты...

Утром в столовой Махидиль увидела Маннапа, вокруг которого собралась вся бригада. Тот был в ударе и смешил внимавших ему парней своими рассказами.

— Раньше я и дня не проводил без книги, — разглагольствовал он. — Больше читал такие, чтобы кишки ходуном ходили от смеха. Целые страницы заучивал наизусть. Потом окунулся в трагедии. Показалось, что в них больше смысла... Шекспир, Шиллер... Ну, а потом, естественно, решил податься в артисты... Не взяли. Говорят, нет образования. Пошел в суфлеры, в народный театр. Помогал артистам, у которых с памятью не того... Но, признаюсь, в те дни я баловался водкой, залезал в суфлерскую будку пьяный. Однажды, в сцене, когда Ромео поднес пузырек с ядом ко рту, я вдруг во весь голос: «Пить или не пить, вот в чем вопрос!» «Умершая» Джульетта так и прыснула! Хохот стоял такой, что представление сорвали.

— А что потом?

— Потом? Скандал! — В этот момент Маннап заметил Махидиль и воскликнул: — Привет царице пустыни! Пожалуйте в нашу компанию...

Махидиль присела к столу.

— Я слышал, вам здорово влетело из-за ваших грешных подданных? — обратился к ней Маннап. — Уж слишком заважничал этот Данияров. «Я всей душою ненавижу мавра...»

— Опять Шекспир!

— О, моя любовь к этому гению так велика, что порой я не отличаю его слов от своих.

— Оставьте гениев в покое, Тураев. Скажите лучше, почему вы навредили на девятьсот шестьдесят первом пикете и на последующих?

— О царица, вы хотите оскорбить честного труженика? — Маннап гордо поднялся, желая уйти, но Махидиль удержала его за рукав.

— Разговор серьезный, не паясничайте. Неужели вы сочли, что никто не заметит?

Маннап деланно рассмеялся.

— «Пожалуйста, вступитесь, госпожа. Мне не житье, пока я оклеветан единственным, кто мне дороже всех», — продекламировал он.

— Хватит! Здесь вам не театр! Сегодня же в управлении вы расскажете про ваши проделки!

Обе бригады собрались в кабинете начальника строительства. Маннап стоял на своем: «Я не виноват, и не докажете, что виноват!»

— А вот докажу! — звонко крикнул Алеша. — Почему мы играем в прятки? Неужто боимся его? Не отворачивайся, Маннап! Если твоя совесть чиста, посмотри нам в глаза.

— Ты думай, когда говоришь! Ведь за клевету можно попасть под суд!..

Приступая к новому пикету, каждый механизатор обычно готовит площадку для своего экскаватора. Работая на этой площадке, экскаватор срезает на два с половиной метра в глубину, затем перемещается на новый уровень, словно с одной ступеньки лестницы на другую, и снова вгрызается в землю на два с половиной метра. Маннап, начав новый пикет, занизил глубину выемки почти на полметра. Сменщики, ничего не подозревая, продолжали работать на том же уровне, и в результате на расстоянии трех километров были нарушены проектные нормы.

Об этом и сказал сейчас Алеша.

— Ну так как? — спросил Данияров, обращаясь к Маннапу.

Тот зло покосился на Алешу.

— С одной стороны, рассмешил, а с другой — заставил плакать! — пожал он плечами. — Ведь ты ничего не доказал, приятель. Разве это я начал новый пикет? Догадкам твоим грош цена! Может быть, это твоя вина, а на меня валишь! Но даже если я допустил оплошность, где были ваши глаза?

Поднялся шум. Когда все выкричались, заговорил начальник строительства.

— Дивно-дивно, — произнес он. — И брак налицо, и виноватых нет...

Слово взяла Махидиль. В удивлению всех, она заявила, что виноват не один Маннап.

— Тураев прав. Почему никто не заметил, что мы копаем недостаточно глубоко? Почему никто не обратил внимания? Значит, мы все виноваты, и главным образом я, как бригадир, — заключила она.

III

Махидиль разочаровалась в Хашиме. Она старалась скрыть это от него, но, по-видимому, Балтаев почувствовал, что творится у нее на душе. Он давно уже не приглашал ее к себе домой. Может быть, не хочет, чтобы Махмуда через нее узнала про его разногласия с Данияровым? Что бы там ни было, но ведь Махмуда ее близкая подруга! Хашим не должен бы забывать этого. Правда, Махидиль могла навестить подругу и не дожидаясь приглашения. Какое отношение имеют недоразумения по работе к ее дружбе с Махмудой? Ведь в этой пустыне у нее нет никого ближе и роднее. Да, нужно съездить к ней, отвести душу, поиграть с детьми, развеяться. Но всякий раз, когда она собиралась навестить подругу, что-нибудь мешало.

Ее мысли прервал голос диспетчера, который по радио объявил, что главный инженер вызывает бригадира Салимову в управление.

Однако, когда Махидиль приехала в Туябулак, Хашима в управлении не было. Секретарша сказала, что вернется через час. Воспользовавшись этим, Махидиль побежала к подруге.

— Диля! — радостно вскричала Махмуда при виде гостьи и бросилась