—Мыоткинулись, мужики!— крикнул Рамиль.— Ура!

Мысоприкоснулись стаканчиками. Сделав глоток, Рамиль занялся шашлыком, иноздри защекотал одуряющий запах жареного мяса. Ясмотрел напарней ирадовался вместе сними, это ведь ихпервый взрослый выход наприроду. Шашлык настоящий! Мясо! Вкусная еда! Костер! Итолько начинается лето, впереди столько интересного!

Ядля Наташки отложил бутерброд скрасной икрой, пару колечек огурца иполовинку помидора. Рамиль наконец снял шашлык согня. Оннемного подгорел, ноэто небеда. Каждому, сучетом Наташки, получилось потри средних куска. Только мыприступили ктрапезе, как донесся ееголос:

—Стоять-бояться! Все несожрите!

Наташка подбежала иуселась рядом сомной, высыпала наскатерть-покрывало конфеты. Девочка есть девочка. Восторгаясь наразные лады, она отведала икры, шашлыка, вот только чувствовалась вееголосе усталость, что ли.

Отобедав иодновременно отужинав, мыпоиграли вдурака, потом парни устроили жабьи бега: выкопали траншеи, выложили камнями дорожки, наловили лягушек ипустили ихподорожкам, тыкая взад хворостиной. Раз заразом выигрывала зеленая лягушка Ильи, которую онназвал Карлом. Хохот стоял такой, что сойки разорались. Только Наташке было невесело, ивкусное мясо она ела без аппетита.

—Что случилось?— спросил я, пока остальные неслышали.

Ееперекосило, ноона ответила:

—Меня Арина сднем рождения поздравила, прикинь?

Янепонял, очем она, ипереспросил:

—Перепутала?

—Несовсем. Унее мать шмотками торгует. Так вот. Папочка наш пришел покупать джинсы дочери надень рождение. Так исказал— «дочери», б…ть! Аринка иподумала, что это онмне! Что она просто забыла, когда уменя днюха!

Наташка вскочила ипринялась состервенением пинать камни. Когда один чуть неударил Бориса поголове, объяснила:

—Тыпонял, да? Это уАнжелки днюха! ААринка думала, что уменя. Оней— джинсы купил! Амне трусы подарил стыдные, как убабки! Иноски. Типа, отвянь.

—Сука,— только ивыдавил изсебя я.

Черт, сЛялиной-то яинепоговорил, рыбалкой увлекся, дорвался добесплатного! Хотя что это изменило бы? Или изменило? Вот что гопникам ничего несломал ипобашке отних получил, это ялоханулся.

Устав баловаться, кстолу вернулся Илья, потянулся запеченьем. Наташка пробормотала:

—Выжезнаете, да, что Русю отпустили, аЗяму закрыли, потому что онвзял вину насебя?

Язакатил глаза ивыругался.

—Дазнаем мы. Все знают.

Борис прищурился ивыпалил:

—Это тыспециально сказала, да, чтобы нам праздник испортить?

Наташка надулась иотвернулась.

—Вообще-то якак лучше хотела.

—Ага, тывсегда так!

—Так, ша!— Явскинул руки.— Все это моя недоработка. Русю надо валить.

—Всмысле?— уточнил Илья.

—Сразу надо было что-то ему сломать. Янедооценил противника иогреб.

—Думаешь, оннеуспокоится?— прогудел Димон Чабанов.

—Теперь, когда кореша его закрыли— точно нет. Вот мыподумали, что это все хаханьки, ияпобашке получил.

—Ичто делать?— спросил Илья.

—Ноги ему сломать, вот что. Удома караулить ибить. Чтобы оннос высунуть боялся ипонял, что связываться снами себе дороже. Нопоодиночке ходить будет нельзя…— Итут перед глазами нарисовался отцовский обрез, вот бывзять его нанесколько дней!

Стащить, что ли? Снарядить гильзы крупной солью…

Прерывая мысли, нагубу капнула капля. Язапрокинул голову иувидел, как напо-вечернему яркое небо наползает чернильная туча. Вдалеке громыхнуло.

Илья встал, посмотрел наречку имахнул вперед:

—Пора сворачиваться. Посмотрите, как речка наполнятся, нас сейчас смоет!

Яглянул туда жеиприсвистнул: прозрачный ручеек, который мыпереходили вброд, бурлил, пенился, уровень воды поднимался буквально наглазах. Нехило так льет там, вгорах! Подтверждая мою догадку, мимо проплыл дохлый пятнистый поросенок, застрял внагромождении хвороста. Смыло его, что ли, апотом обо что-то приложило? Толстое бревно протаранило плотину изветок, как ледокол, ипоросенок поплыл дальше.

—Уже уходить? Давай еще останемся,— принялся канючить Борька.— Спрячемся под деревьями. Нехочу домой!

—Начало восьмого,— сказал Илья.

—Уже?— Наташка вскочила, забыв освоей обиде.— Там жеСанта-Барбара!

—Дауспокойся ты, все равно понятно, что там дальше будет.

—Хорошо посидели,— резюмировал Чабанов.

Все принялись быстро доедать недоеденное ираспихивать вещи посумкам. Рамиль отмыл шампуры изалил костер водой. Изеды остались грибы, которые, чтобы нетащить, мыпринялись есть прямо избанки, ипара печений сконфетами, нашедшие приют вмоей сумке.

Минаев запрокинул голову, посмотрел нанебо исказал:

—Народ, бежим…

Неуспел ондоговорить, как небо расчертила молния, громыхнуло. Гроза была совсем рядом, имывсей толпой рванули подомам.

Начали падать капли, ивырвавшийся вперед Рамиль заголосил, намеренно изображая кавказский акцент:

—Догоняет! Дождь башка попадет, совсэм мокри будет!

Рамиль, Димоны иИлья добежали доостановки испрятались там, чтобы доехать наавтобусе. Донашего дома оставалось полкилометра, имы, побивая рекорды, устремились кцели. Ивсего-то метров двести недобежали, как хлынул дождь. Дакакой! Настоящий тропический ливень!

Промокли мымгновенно. Янепомню такого дождя! Ничего невидно, впереди стена. Тяжелые капли наотмашь хлестали полицу. Обрушиваясь влужи слязгом игрохотом, заглушали грозовые раскаты.

Вкедах захлюпало, ияихснял, побежал босиком, хохоча иподставляя лицо дождю.

—Классно!— заорал наухо Борис.— Помылись после тренировки!

Вдалеке показались горящие фары автомобиля, мыотошли кобочине. Мимо проехала «Нива», обдав нас волной воды.

—Душ! Бесплатный душ!— заорал Борис иломанулся следом.

Все, спешить было некуда, имытопали неспеша. Вода все прибывала иприбывала, вот уже несется подороге река чуть линепоколено.

Замерзнуть мынеуспели— из-за нитей дождя нам навстречу выдвинулся силуэт нашего дома. Мыостановились вподъезде, иснас натекли три лужи, слились водну.

—Родители прибьют,— констатировал Борис ипотух.

—Нас трое, ихдвое,— сказал я.— Будем держать оборону вместе.

Отец пообыкновению отсутствовал— ислава богу! Мама, смотрящая «Санта-Барбару», выглянув изкомнаты, только исказала:

—Сюда неходите, раздевайтесь там!

Мыпринялись разоблачаться. Наташка поленилась расшнуровывать кеды, стянула один, наступив напятку, потом второй, протяжно застонала, села накорточки, закрыла лицо рукой изаревела. Вруке она держала кед, разошедшийся пошву.