я была готова к новым крысам в ридикюлях, жабам на подушках и обиженным воплям мальчишек – а вопли эти были пострашнее любых крыс. Но неожиданно мне на помощь пришел Ильицкий, который сказал детям, что, пока Мари будет стрелять, Джек докажет им, что он настоящий охотничий пес: мол, они спрячут что-нибудь в лесу, а Джек по запаху найдет. Подумав немного, дети решили, что хотя это развлечение и не идет ни в какое сравнение со стрельбой, но все же лучше, чем продолжать канючить и быть в итоге наказанными зубрежкой немецкого.

Я не сомневалась, что в поведении Ильицкого был какой-то расчет, но, по крайней мере, он избавлял меня от детских капризов – за одно это я была ему благодарна.

– Только не позволяйте им выбегать на лед, – рядом в этот момент никого не было, но я все равно говорила негромко и придерживалась официального тона. – Река кое-где уже тает… мало ли.

– Вы меня совсем за идиота держите, Лидия Гавриловна? – так же негромко произнес он.

Я не ответила, лишь урвала еще несколько секунд, чтобы насладиться взглядом его глаз, – а после он ушел на зов детей.

* * *

Алекс распорядился устроить стрельбище на самом берегу – подальше от дома, деревни и так, чтобы пули улетали за реку, где никого не могли бы задеть даже случайно. Истра в этом месте была шагов тридцать в ширину, а за ней шел длинный пологий пригорок, поросший редкими деревьями и хорошо просматриваемый издалека.

– Оружие ковбоев, гроза индейцев и легенда Дикого Запада! – с восхищением глядя на свой вычурный револьвер, рассказывал Алекс. – Кольт образца 1873 года еще называют «миротворцем» – знаете почему?

– Почему? – приличия ради спросила Мари – ей явно не терпелось уже перейти к практике.

– Потому что там, где американцы его применяют, сразу наступает мир! – сказал Алекс и сам же расхохотался.

– Н-да, американцы вообще любят мир, – заметил Жоржик, стараясь, чтобы и на него обратили внимание. – А если кто-то не хочет их мира, то они придут и заставят его полюбить. Как с индейцами.

– Ну, Мари, видите во-он те бутылки? – указал Алекс на выстроенную в ряд стеклянную тару на постаменте у самого берега. – Это и есть ваша цель.

Мари, щурясь от слепящего мартовского солнца, оценивала «цель». Перчаток она не надела принципиально, презрев даже правила, непременно обязывающие барышень носить их. Я уже молчу о том, что было просто холодно.

– Да здесь всего-то шагов десять, не больше… – отозвалась она.

– Попади сперва хотя бы в них, крошка, – важничая, заметил ее отец.

Полесов стоял подле меня, то и дело комментируя происходящее. А мне, возможно, стоило больше внимания уделить сейчас младшим детям, а не Мари, но они, похоже, вполне весело проводили время с Ильицким и спаниелем – собака носилась по снегу, выполняя какие-то команды, все смеялись и были счастливы. Мое вмешательство, боюсь, эту идиллию тотчас разрушило бы. К тому же была Катюша, а присматривать за детьми вне занятий – это ее прямая обязанность.

В ответ на замечание отца Мари упрямо нахмурилась и не терпящим возражения тоном велела:

– Давайте револьвер!

– Погодите-погодите, сперва нужно научиться его заряжать, – Алекс все еще не решался отдать ей свой кольт, – берем пять патронов и вставляем в каморы барабана…

– Почему пять патронов? – удивилась я, внимательно наблюдая за его действиями, – камор ведь шесть.

– Видите ли, – Алекс обернулся ко мне и деловито начал объяснять, – камору напротив ствола рекомендуют всегда держать пустой – чтобы случайно не выстрелить.

– А что – были прецеденты?

– Как вам сказать… кольт крайне прост в использовании, так что да – непроизвольный выстрел вполне возможен. Для выстрела достаточно всего-то взвести курок – это делается одним легким движением – и нажать на спусковой крючок. А главное, стрелять из него можно очень скорострельно…

В следующее мгновение – не успела я и моргнуть – Алекс развернулся к берегу, вскинул руку с револьвером и, с бешеной скоростью взводя левой рукой курок, произвел пять оглушительных выстрелов подряд. Вслед за каждым разлеталась вдребезги новая бутылка на постаменте у реки.

Уничтожение пяти бутылок заняло у него секунд пять-шесть, не больше.

– Вот как-то так… – с кокетливой скромностью Алекс снова повернулся ко мне и для пущего эффекта крутанул револьвер на пальце за кольцо возле спускового крючка.

– Алекс… – выдохнула я, отнимая ладони от ушей, поскольку выстрелы были очень громкими, и совершенно искренне восхитилась: – Вы просто здорово стреляете! Как настоящий ковбой, как герои Майн Рида![33] Я, право, думала, что так стреляют только в книжках…

Я действительно была под большим впечатлением. Тот поклонился.

– Браво, Алекс, браво… – лениво поаплодировал ему Полесов.

Однако выражение лица Жоржика подсказывало, что он далеко не так восхищен. Но договорить отцу не дала Мари.

– Ну что вы наделали, Алекс! – набросилась она на юного Курбатова с упреками. – Вы разбили все мои бутылки!

– Не беда, Мари, будут вам новые бутылки – этого добра у нас, слава богу, хватает, – снова рассмеялся Алекс и тотчас сделал знак слуге, который, очевидно, и занимался расстановкой «мишеней».

– Да, Алекс, стреляете вы и правда здорово – полностью согласен с Лидочкой, – продолжил все же Жоржик Полесов и добавил наставительно: – Но чего вам не хватает, так это опыта! Это очень чувствуется. Да и с десяти шагов попасть в бутылку – невелика заслуга. Вы позволите? – он протянул руку к револьверу.

– Сделайте одолжение, Жорж, – с невозмутимой улыбкой тот отдал оружие.

– Видите ли, Лидочка, истинный стрелок стреляет – как дышит, – Полесов не спеша и вдумчиво заправлял патроны в барабан, – Алекс слишком старается произвести впечатление, его движения слишком искусственны. – Он поднял руку с револьвером, целясь вовсе не в бутылки, которые еще устанавливал слуга, а в одинокую березу шагах в двадцати от нас. И сделал первый выстрел. – И вовсе не следует спешить: мы, слава богу, не на Диком Западе и индейцы за нами не гонятся, – он нежно улыбнулся мне и сделал второй выстрел.

Жоржик еще долго говорил, переходя с места на место, прицеливаясь в дерево и не спеша расстреливая оставшиеся патроны. Даже я несколько заскучала, а Мари уже откровенно маялась: демонстративно от нас отвернулась и развлекалась тем, что выбивала носком ботинка комья снега из земли.

– Извольте посмотреть, Лидочка, – расстреляв патроны, Полесов выглядел совершенно довольным и подставил мне локоть, явно приглашая прогуляться до березы-мишени.

В коре дерева была выбита пятью пулями русская буква «Л». Как это мило.

– Как это мило! – воскликнула я вслух с преувеличенным восхищением. – Это ведь первая буква