Внезапно в дверь постучали.

— Константин Григорьевич, — донесся с той стороны голос Савелия, — можно?

Я торопливо развеял черноту, как подросток дым от только что затушенной сигареты. Не хотелось показывать свои эксперименты, пока они не были такими, которые мне бы хотелось показывать. Приказчик наверняка видел что-то более стоящее — у него.

— Да, — ответил я, — заходите.

Дверь распахнулась, и в кабинет с деловым видом вошел Савелий, собираясь обсудить самое интересное — мое свежеобретенное финансовое благополучие.

Ожидаемо он начал с поздравлений, что я таки вступил в наследство.

— Думаю, Григорий Маркович хотел оставить этот дом вам, — добавил он напоследок.

Интересно, все это будут повторять? Поверю, только когда его портрет скажет мне это лично, однако тот пока что лишь ухмылялся.

— Неужели? Прямо-таки хотел?

— Ну, — приказчик слегка замялся, — у мессира был сложный характер…

Какая тактичная замена слову “отвратительный”, а то и другому — чуть более матерному.

Покончив с формальностями, мы наконец перешли к делам. Сначала обсудили, как здесь был устроен процесс сбора и вывоза скверны. А устроен он оказался с максимальным удобством. В подвал имелся отдельный вход с заднего двора, который после смерти прежнего хозяина тоже был запечатан Темнотой, а сейчас вновь стал доступен. Так же за городом у нас имелся собственный склад, довольно большой — там скверну хранили, паковали по кубикам и поставляли покупателям, в основном оптовым. Сейчас правда, у сотрудников длился вынужденный отпуск, но все готовы приступить к работе, как только позволит новый хозяин — то есть я.

— Все теперь зависит от вас, — подытожил Савелий и напряженно замолк, ожидая моего решения.

Неудивительно: этому делу он посвятил больше двадцати лет и переживал за него сейчас как за родное дитя. Тут была и ответственность, и благодарность — когда-то давно приказчик заключил сделку с Темнотой, чтобы вылечить заболевшую мать. Однако, когда та выздоровела, вместо нее заболела сестра — вот такая Темнота шутница. Помог ему в итоге отец и даже взял благодарного Савелия на службу. И ведь не ошибся с выбором: новый помощник фактически в одиночку организовал ему весь бизнес.

Менять налаженную, отлично работающую систему я не стал — просто дал добро продолжать, и Савелий обрадовался как ребенок, которому вернули отобранную конфету. А после попросил номер моего банковского счета.

— Чтобы перевести вам остатки со счета мессира, — пояснил он. — Там довольно значительная сумма.

Скверна — прекрасный товар, на нее всегда есть спрос. Она подпитывает и Темноту колдуна, и его амбиции. Хочешь стать сильнее? Тебе нужна скверна. Хочешь колдовать? Опять нужна скверна. И если остальные тратятся на нее, то у меня она своя, родная, в неограниченных для меня количествах, за которые мне не надо платить ничего — наоборот, другие будут платить мне. А скверна здесь, на бывших болотах, густая, поэтому и стоимость ее гораздо выше средней. Да и поставляем мы ее аж по всей империи — вот такая серьезная сеть. Так что не надо заканчивать бизнес-школу, чтобы понять, что оказался я на денежном фонтанчике, бьющем прямо из земли — точнее, с той ее стороны.

Оставалось только сидеть и радоваться — по мнению Савелия, это было как раз все, что я должен делать. Потому что на следующий мой вопрос, он не торопился давать ответ.

— А что у нас с остальными источниками дохода?

— Вы уверены, — наконец осторожно заговорил он, — что вам стоит брать на себя эту ответственность?

Хм. А ведь именно от остальных источников зависела репутация колдуна. Не скверной единой, что называется. И его бывший мессир прекрасно это понимал.

— Просто мессир взял очень высокий уровень, — добавил приказчик, — которому сложно соответствовать…

Ты еще добавь “вы не справитесь”. У Савелия, похоже, было свое мнение на этот счет, и он как добрый папочка не хотел травмировать неразумное дитя непосильной ношей. Что у людей за привычка мерить по себе? Колдун наш приказчик совсем слабый — “никакой”, как говорил о нем отец. Может, поэтому они и сработались. Кого-то реального сильного он бы рядом не потерпел.

А ведь у каждого свой путь к Темноте. Одни напрашиваются на сделку, других она зовет, предлагаясь сама, а третьи с ней и вовсе рождаются. И если вторые и третьи еще на что-то рассчитывают, то первые по сути так и остаются обычными людьми, которые продали свои души Темноте — видимо, то, что стояло на кону, показалось им важнее.

Вот только во мне с первого вздоха бурлила Темнота. Ни единого мгновения своей жизни я не был обычным.

— То есть, — уточнил я, — вы не хотите ввести меня в курс дела?

— Константин Григорьевич, — приказчик слегка нахмурился, — поймите, мессир делал то, что никто не делал, и позволял себе гораздо больше остальных. Это был очень высокий уровень, с которым считались все. Его все уважали и боялись.

— По-вашему, я в этом доме оказался случайно?

— Я так не говорил, — мгновенно возразил Савелий, — и я так не думаю. Вы на своем месте.

— Но мое место, по-вашему, предполагает только сидеть и ничего не делать?

Короткую тишина разорвал тяжелый вздох моего собеседника.

— А я еще думал, у мессира сложный характер… — пробормотал он и наконец сдался: — Вы же знаете обычные источники дохода колдуна?

Конечно, я знал. Помимо скверны — а далеко не всем так повезло (по-честному, это даже не совсем везение: отец в свое время этот дом у кого-то отобрал) — основным источником дохода колдуна были его клиенты. Те, кто обращались к нему за услугами.

В широком смысле есть только два вида клиентуры. Первый — обычные люди, которые нуждаются в защите и покровительстве. Ты в таком случае становишься семейным колдуном — вроде семейного доктора — у какой-нибудь крутой семьи. Ну, кто может, тот у крутой — а кто не может, тот с тем, что остается. На сегодняшний день весь Петербург негласно поделен между колдунами, и эти зоны обычно не пересекаются — во всяком случае мирным путем. Одни работают исключительно в трущобах, другие с ремесленниками и купечеством, третьи со средней знатью, четвертые с высшим светом. Ну а самые избранные трудятся за стенами императорского дворца