По окончании войны вернулся не в Ереван, а в Москву, где в 1950 году окончил Военно-политическую академию. После этого продвигался по служебной лестнице по молодежно-комсомольской линии, а в итоге в 1966 году стал 2-м Секретарем ЦК компартии Армении. Случай сам по себе довольно редкий – как правило, вторые в союзных республиках были всегда русские. На этом высоком посту он находился до 1973 года, когда в армянском руководстве вспыхнул стихийный бунт (нынешнюю ситуацию в этом независимом государстве комментировать не берусь). Достал всех армян их 1-й секретарь Кочинян, звали которого Антон Ервандович, но в неформальном общении отчество у него было «Брильянтович» – за любовь к этим симпатичным камушкам, уважаемым и некоторой частью нынешнего поколения молодых девиц. Короче: собрали армяне свой не согласованный с Центром пленум и постановили – Кочиняна снять, а на его место избрать Тер-Газарянца. Любителя бриллиантов, однако, недооценили – он немедленно ринулся в Москву: в Ереване националистический переворот! В итоге он недолго оставался на своем посту и в 1974 году был отправлен на пенсию. А Тер на четырнадцать лет «загремел» в послы. Сначала на восемь лет в Сенегал, а затем еще на шесть в Зимбабве. В те времена существовало такое понятие – «невыездной», ну а Тер, по его собственному выражению, был «невъездным».

Но после четырнадцати лет дипломатического «изгнания» он все же в 1987 году вернулся на родину, правда, не в Армению, а в Москву. Стал 1-м заместителем председателя правления Всесоюзного агентства по охране авторских прав, а затем до 2004 года был председателем правления Российского авторского общества. Теперь после этого биографического очерка можно и вернуться к нашему общению с опальным политическим и государственным деятелем в Дакаре, а изредка и в Банджуле.

Георгий Арташесович, хотя и не был профессиональным дипломатом, но с возложенной на него миссией посла справлялся очень достойно. Установил прочные отношения с руководством Сенегала, включая его президента Леопольда Сенгора. Пользовался уважением в дипломатическом корпусе. А про его авторитет в посольстве, да и в советской колонии в целом, и говорить не приходится. Тера уважали и за его политическую мудрость, и за доброе, дружелюбное отношение к людям, готовность всегда оказать содействие в случае необходимости.

Теперь для разнообразия перейду к своему коньку – кулинарии. Чета Тер-Газарянцев была очень гостеприимной. Елена Тадевосовна (кандидат биологических наук) прекрасно готовила. Пишу об этом с полным знанием дела, так как отведать приготовленные ею блюда мне приходилось много раз. Так, например, никогда затем в жизни мне не доводилось есть такую вкусную чихиртму (кавказский суп из курицы, реже баранины), как в ее исполнении. Впервые я познакомился с теперь уже и мною хорошо освоенной долмой в виноградных листьях (уточняю для непосвященных, что на Кавказе долмой называют и наши голубцы, и, скажем, фаршированные перцы или помидоры). Вот что я не очень ценил, так это армянский плов. В целом-то он был превосходно сделан, но только вместо баранины в него клались сухофрукты и орехи. Вкусно, конечно, но все же узбекский уважаю больше.

Отдельного описания заслуживает армянский хаш. Георгий Арташесович признавал его в классическом виде с использованием только говяжьих голяшек, без добавления в него рубца и прочей требухи, как это чаще всего делается в Грузии. Его друзья нет-нет да и присылали ему с прямыми рейсами «Аэрофлота» ведро с этим замороженным супчиком. На мой взгляд, и он был неплох. Но Тер так не считал и однажды сообщил мне: готовься, завтра пришлют голяшки из Армении, так что будем варить настоящий хаш.

Я уже был наслышан от него, как это происходит в армянских деревнях. Сутки говяжьи ножки вымачиваются в горных ручьях, а затем хозяйки кропотливо выщипывают из них все волоски. И вот на следующий день захожу в кабинет к послу и вижу его чуть ли не в предынфарктном состоянии. Что случилось, спрашиваю. «Повар такое натворил! – отвечает он. – Я ему сам показал, как надо ощипывать голяшки, а сейчас зашел на кухню, так он, подлец, взял острый ножик и начал их как картошку чистить, а ведь в верхнем слое весь смак». Но хаш получился приличный, и на следующее утро в субботу мы с ним разделались. Как и положено, под рюмочку крепкой тутовки, которую самолично гнал отец Елены Тадевосовны.

В редких случаях посол лично принимался за готовку (жена ненадолго улетала). В его репертуаре, правда, было только одно наименование. «Завтра воскресенье, – говорил он мне, – приходи, будем есть окрошку». Не скрою, что этот холодный супчик был и остается одним из моих самых любимых блюд. Но только в нашем русском понимании, то есть, прежде всего, на основе кваса. Тер же его изготовлял на кавказский манер – с использованием если не мацони, то некоего похожего кисломолочного продукта. В жаркое время тоже было неплохо, к тому же и повар накануне вносил свою лепту в предстоящее застолье. А дальше ассоциации, они же – сквозные сюжеты.

Меня и в Сенегале, и в последующих командировках всегда снабжали концентратом или сухой заготовкой кваса. Однажды решил я попотчевать окрошкой иностранных гостей на небольшом протокольном мероприятии в Гамбии. Сделал все как положено. Разложил по тарелкам овощную основу, залил холодным квасом и подложил по ложке сметаны. Гости слегка насторожились, но все же принялись понемножку пробовать незнакомое яство. И тут кто-то из них спросил: а вот что это такое ваш русский квас? Не успел я ответить, как Гриша Карасин говорит: «А это нечто вроде нашего варианта кока-колы». После такого объяснения аппетит у присутствующих иностранцев как-то пропал.

А теперь вспомню навеянную этим сюжетом еще одну историю. Она касается не окрошки, а того, как послы самолично что-то готовят (речь идет не о таких полупрофессиональных поварах, как я). Случилось это лет тридцать спустя в Англии.

Мы в очередной раз приехали туда из Парижа (впервые прокатившись на поезде в туннеле под Ламаншем) по приглашению Григория Борисовича Карасина, который тогда возглавлял там наше посольство. Выдался в этот период свободный для посла уик-энд, который он предложил провести на «даче». Извините, что поставил кавычки, но для старинного замка, расположенного на тридцати пяти гектарах садов и лесов, это слово вряд ли подходит. Гриша привез с собой гору наготовленных поваром продуктов, но строго заявил: одно блюдо я буду делать сам. Для этого мы вместе съездили в ближайший супермаркет для закупки необходимых