Собирается ли она ткнуть в Шона обвиняющим перстом прямо сейчас, когда КО до смерти хочет засунуть свою клюшку в задницу тому парню, или просто играет в какую-то игру?

— У меня одно из тех лиц…

Единственная игра, в которую любил играть Шон, — та, что на льду.

— Да, наверное, дело в этом. — Лекси выдала еще одну рассеянную улыбку, и Шон получил ответ на свой вопрос. Лекси играла с ним, и ему это не нравилось. — Увидимся, парни, — сказала она, разворачиваясь на каблуках и направляясь к двери.

И пока другие смотрели, как она уходит, Шон засунул руку в нагрудный карман и вытащил оттуда сложенный листочек бумаги. Он взглянул на адрес и код частного лифта, написанные синим. Слово «сегодня» было подчеркнуто. Судя по холоду в глазах Лекси, сомнительно, что она хотела покричать в экстазе и снова назвать его цементировочной головкой.

— Она такая милашка, — сказал Камешек, когда Лекси исчезла за дверью.

Шон бы описал Лекси не таким словом. Он скомкал записку в кулаке и засунул ее в карман блейзера.

— Я, пожалуй, попробую этот картофель с сыром во фритюре в другой раз.

***

Пятнадцать минут спустя Шон зашел в лифт элитных апартаментов в Белльтауне. С подъемом на этаж возрастал и его гнев. Шон не удерживал и не принуждал Лекси. Он никогда никого не удерживал и не принуждал. Никогда. Он никогда даже не думал об этом. Если бы она сказала «нет», это бы значило «нет». У Шона имелась куча других «да». Женщины бросались на него или, как в случае с Лекси, падали к его ногам.

Она хотела встретиться, а он хотел узнать ее планы. Никаких игр. Никаких манипуляций. Никакой презумпции невиновности по отношению к Лекси, осуждающей его своим молчанием и надутыми губами.

Двери лифта открылись, и Шон вышел в открытое пространство, заполненное деревом полов, стеклом, камнем и громоздкой пурпурной мебелью с большими пушистыми подушками. Дальнюю стену занимало окно, такое большое и чистое, что казалось, будто от белого ковра до огней Сиэтла один шаг.

— Привет, Шон. — Лекси стояла в центре комнаты, за ее спиной целый город, освещавший ее со спины, как если бы она только что сошла с рекламного плаката. Она сняла командный свитер и держала в руках какое-то существо. Возможно, это была собака, но не точно. Единственное, что Шон мог сказать наверняка, — существо было розовым и толстеньким. — Твое имя ведь Шон, да?

— Точно. — Она все еще была в тех самых узких серых джинсах, которые Шон заметил раньше, ноги босые. В отличие от последней встречи, ногти на ногах Лекси были накрашены красным вместо серого. — Похититель и насильник.

— Не драматизируй.

— Это я-то драматизирую? — Шон прижал руку к груди. — Ты ненормальная, как какая-то озабоченная.

— Ты говоришь так, будто это плохо. — Засмеявшись, Лекси повернулась по направлению к кухне. — Расслабься. Я бы никогда не сварила кролика, и я не говорила, что ты насильник.

— Если ты рассказываешь людям, что тебя удерживали и принуждали, — это изнасилование.

— Я никому такого не говорила. — При ближайшем рассмотрении существо на ее руках в самом деле оказалось лысой собачкой, которую Лекси поставила на пол у своих ног. — Я думаю, они сделали вывод по картинке.

Собачка высунула черный язычок и лизнула розовую пачку, надетую на ее голое тельце.

— Ты знаешь, кто сделал это фото? — Если бы Шон не был в тот момент занят, он бы заметил вспышку.

— Понятия не имею. — Лекси открыла холодильник и вытащила две бутылки пива. — Я до последнего времени не знала, что на фото ты, настоящий ты. — Лекси захлопнула дверцу холодильника и посмотрела вниз. — Ням-ням, сокровище, осторожней.

Ням-ням, сокровище? Если бы Шон не был так зол, ему бы понадобилась пауза, чтобы сдержать позыв рвоты.

— Тогда кто же устроил всю эту чепуху с принуждением?

— Не я! — Она пожала плечом и взяла со стола открывашку. — Люди просто додумали. — Открыла бутылку и передала ее Шону, не спрашивая, хочет ли он. — Я не стала их поправлять. — Что очевидно. — Как когда я думала, что твоя фамилия Браун, а ты не стал меня поправлять. — Лекси чокнулась своей бутылкой о его. — Ура!

— Не вижу никакого повода для веселья.

Усмехнувшись, Лекси поднесла бутылку пива к губам.

— А я и не смеюсь.

— Нет?

Глаза глубокого синего цвета смотрели на него поверх коричневой бутылки, пока Лекси делала глоток. Она опустила «Молсон» и наклонилась, чтобы взять на руки свою уродливую собаку.

— Но могу поспорить, что ты хорошо повеселился в Сэндспите, когда я думала, что ты суперсекретный шпион, как Перри.

Из «Финес и Ферб»?

— Я не говорит тебе, что я шпион.

— А я также никого не просила засунуть хоккейную клюшку тебе в задницу. — Она взглянула на собаку и сказала: — Я не стала бы спать с тобой, если бы знала, что ты хоккеист.

— Но переспать со шпионом Перри для тебя нормально? — Они в самом деле обсуждают мультяшного утконоса? Лекси кивнула, снова сделав глоток, и теперь пришел черед Шона рассмеяться. — Я был там той ночью. Ты не можешь лгать мне или себе. Когда ты обхватила меня ногами за талию, тебе было все равно, даже если бы я оказался серийным убийцей.

Лекси опустила бутылку и сказала:

— Я никогда не лгала тебе.

— Я тоже тебе не лгал.

— Может быть, напрямую. — Она пожала плечами и посмотрела на свою собаку. — Обман по умолчанию — все равно обман.

— Точно.

Прижав собаку к груди, Лекси прошлась по кухне.

— Ты знал, кто я, с первой секунды нашей встречи. Я это не скрывала.

— Принцесса, это стало очевидно в то же мгновенье, когда Джимми затолкал тебя в гидроплан. — Он указал на Лекси бутылкой. — У тебя не было возможности сохранить такое в тайне.

— КО прав насчет тебя. Ты и есть мудак.

— Тогда зачем я здесь? — Шон сделал длинный глоток.

— Тогда зачем я здесь? — Шон сделал длинный глоток.

Люди, звавшие его мудаком, раздражали. Раздражали из-за невозможности удержать взгляд от того, чтобы скользнуть по волосам, забранным в хвост, по изгибу талии и симпатичной округлой заднице. Раздражали из-за чистой похоти, хлынувшей через желудок и заплескавшеся в самом низу живота. А в основном раздражали из-за хаоса, который Лекси создавала ниже его талии в частности и в его жизни в целом.

— Если хочешь продолжить с того, на чем мы остановились в Сэндспите, нужно спешить. У меня в четыре утра вылет в Аризону, — сказал Шон, не потрудившись скрыть раздражение в голосе.

— Не льсти себе. Это было