Шон засунул ноги в лоферы из телячьей кожи и забрал из открытого шкафчика бумажник. Он играл в разных командах НХЛ. И в каждой у него были хорошие друзья, хоть ему и требовалось немного больше времени, чтобы сблизиться с сокомандниками настолько же, насколько сближались остальные. Он не назвал бы их семьей. По-крайней мере, не в том смысле, который он вкладывал в слово «семья».

Шон засунул бумажник в задний карман брюк и оглядел раздевалку, заполненную хоккеистами. Некоторые были наполовину одеты, другие — голые. Шон находился среди голых парней с тех пор, как играл в детской лиге, и уже давно не обращал на это внимание. Несколько игроков сидело на скамейке, глядя в айпэд и делая ставки на хоккейную команду колледжа.

Левый защитник Броди Камю застонал, бросив полотенце на скамью, и принялся разминать левое плечо.

— Все еще болит после удара Рассела? — спросил Шон.

— Ненавижу этого парня.

Броди был сложен как телеграфный столб. Длинный шрам пересекал правую щеку. Поскольку Броди было тридцать пять, Шон решил, что для него такие удары уже не проходят бесследно.

— Он, вероятно, чувствует себя намного хуже, после того как Кевин приложил его в третьем периоде. — Броди усмехнулся. — Как твоя рука?

Шон пошевелил пальцами и сжал кулак. Средний палец, казалось, двигался с трудом.

— Нормально.

— В следующий раз позволь кому-то другому сбросить перчатки. — Броди взял из шкафчика боксеры. — КО или Летесту, или мне. Один из нас будет твоей тенью. Если ты сломаешь руку, ты облажался. — Он натянул трусы. — Это значит, что мы все облажаемся. — Посмотрел на Шона. — Усек?

Было время, когда Шон мог бы оскорбиться на то, что другой игрок говорит ему, что делать, как будто он снова стал ребенком. Который катается с клюшкой размером с бревно на плече. Который пытается привлечь внимание, зарабатывая очки в драках. Который выделывается, чтобы казаться лучше, чем он есть.

— Усек.

Он уже несколько лет не был тем парнем. С тех пор, как осознал, что его талант затмевает потребность во внимании. И также осознал, что похож на свою мать больше, чем считал допустимым.

Она искала внимания с помощью своей ипохондрии, он — с помощью своего умения забросить шайбу между стоек. За это понимание следовало благодарить его подружку.

— Ты выпендрежник, — сказала подружка.

И не собиралась делать ему комплимент или помогать. Она прокричала это, пиная его «Майбах». Шон порвал с ней из-за вмятины на двери машины, но девица была права. Конечно, он мог оседлать свою клюшку, после того как забил хет-трик, но сегодня позволял своему таланту говорить за себя.

И Броди снова усмехнулся.

— Хотя приличная заварушка получилась.

С тех пор, как Шон вернулся из Сэндспита и отправился в дорогу с командой, все стало лучше. Больше никаких шуточных звонков в его номер в два ночи или раскрошенных крекеров на простыне. Команда притерлась друг к другу, и Шон начал понимать каждого игрока, их стиль и особенности.

— Хорошая игра, Нокс, — сказал тренер Ковальски, проходя мимо, и зашел даже так далеко, что похлопал Шона по плечу.

— Спасибо.

Шон узнал о Джоне лишь одно — этот мужик не озарял своим одобрением каждую задницу. «Хорошая игра» от него — это как неумеренные похвалы от любого другого. Против воли Шон почти улыбнулся, заправляя белую рубашку в брюки. Он не хотел, чтобы ему нравился тренер. Джон был тем еще козлом. Но после возвращения Шон обнаружил, что стал играть умнее.

Может быть, чтобы доказать тренеру и всем остальным, что Шон Нокс — командный игрок. Он выходил на лед не только ради себя. И если кто-то считал по-другому, то он ошибался. Если они по ошибке посчитали его нытиком, тут они тоже были неправы. И в его жизни теперь была лишь одна новая проблема. Высокая светловолосая проблема по фамилии Ковальски. Насколько Шон мог судить, в жизни Лекси одна большая драма следовала за другой, и он каким-то образом умудрился запутаться в этом.

Поначалу, вернувшись из Сэндспита, он попробовал связаться с ней в попытке избежать еще большей драмы, когда она неминуемо узнает, что он играет за «Чинуков». Шон не мог попросить номер Лекси у ее отца. Он спросил Джимми, но номер, который дал тот, все время переводил звонок на голосовую почту. Шон оставил свой номер и написал письмо на электронный адрес веб-сайта Лекси. Которая не связалась с ним, и Шон решил, что она не хочет снова его видеть. Что ж, это ее выбор, и после появления той фотографии в журнале, он был полностью согласен с этим выбором. Он не хотел получить роль «таинственного мужчины» в бесконечной драме Лекси.

— Нокси. — Капитан команды Стефан «Камешек» Дэйвис положил руку на плечо Шона. — Парни встречаются в «Королевском пабе». Ты должен прийти.

Камешек получил свое прозвище потому, что бил так, будто в его перчатках лежали камни. Шон мог подтвердить правильность этой клички и в тайне радовался, что в этом сезоне играет не за принимающую правый хук Камешка сторону.

— Где этот паб? — Шон был в Сиэтле только три месяца и половину из них провел на выездных играх. В скором времени ему придется найти свои места в этом городе.

— Угол Десятой и Пайк.

Шон жил не очень далеко от «Кей Арена». Он достаточно хорошо представлял план города, а в «Лэнд Ровере» был навигатор.

— Звучит отлично. — Он взял свою сумку, вместе с Камешком прошел через раздевалку, холл и вышел в туннель.

— Там есть жареный во фритюре картофель с сыром, который я до смерти хочу попробовать.

Шон оглянулся на своего товарища по команде.

— Разве жареный во фритюре картофель с сыром входит в план питания от Трины? — спросил он, имея в виду диетолога команды.

— В твой нет, — со смешком ответил Камешек. — А я защитник. Я могу время от времени набирать вес.

Но, возможно, не от картофеля с сыром во фритюре. Они обсудили несколько неудачных удалений и зрение судьи.

— Большой палец Чака и близко не был к линии ворот, — сказал Шон, поворачивая налево к входным дверям. — Даже слепому это было видно.

Стоявшая около двери женщина отошла от стены и двинулась им навстречу. На ней была серая водолазка, надетая под свитер «Чинуков», и серые джинсы, такие узкие, что казались приклеенными к длинным ногам. И она была такой же великолепной, как Шон и запомнил.