и едва не сошла с ума — летающие перед глазами звездочки неожиданно резко слились в одну, огромную, и вспыхнули так, что мой собственный крик оглушил меня саму. Словно кто-то запрятал глубоко внутри молнию, закрученную невидимой рукой в тугую спираль, и она сорвалась с цепи. Высвободилась, пронзая тело от кончиков пальцев до самых кончиков волос, ослепляя и оглушая одновременно. И только хрипящее, утробное рычание смогло пробиться через звенящий гул в ушах. Все остальные чувства захлестнула сладкая эйфория, помноженная на миллионы нервов и клеточек, взорвавшихся в один момент.

— Можно… Можно все… — еле слышно прошептала я с блаженной улыбкой на губах, подрагивая в руках Фила.

Он осторожно поднял меня со стола, перенес на кровать и выпустил из объятий всего на одно мгновение — набросить сверху одеяло.

— Мой маленький ангел…

— Твой.

— Не отдам. Никому не отдам.

— Не отдавай, — я развернулась к нему лицом, уткнулась в шею и выдохнула, не понимая до конца какое счастье услышать такие простые слова.

Холодный кофе и разогретые в микроволновке бутерброды. Сейчас они казались мне едва ли не самыми вкусными на свете. Глупо улыбаясь, я смотрела в глаза Фила, жующего свой бутерброд, поражаясь их цвету и глубине. В одни только эти глаза можно было влюбиться без памяти, утонуть в них, засмотревшись чуть дольше. И я смотрела, тонула, влюблялась в два кусочка весеннего неба, а оно смотрело на меня, завораживая все больше.

— Может прогуляешь сегодня учебу? — спросил Фил, бросил быстрый взгляд на экран мобильника и негромко рассмеялся, — Хотя ты уже ее почти прогуляла.

— Сегодня там ничего важного, — отмахнулась я, — Потом лекции перепишу у Ромки, — сделала маленький глоток из кружки и стала собирать распушившиеся волосы в хвост.

— Оставь. Пожалуйста, — попросил Фил, перегнулся через стол и с каким-то детским восторгом провел ладонью по моим взбесившимся кудряшкам. — Совсем как пружинки. Только мягкие.

Я тряхнула головой, разбрасывая волосы обратно по плечам, а на его губах появилась улыбка, от которой запело сердце.

— А если бы у меня были прямые волосы?

Фил пожал плечами, провел тыльной стороной ладони по моей щеке и придвинул к себе пепельницу. Щелчком выбил из пачки сигарету, долго крутил ее в пальцах, а потом все же закурил. Глубоко затянулся и произнес:

— Если бы… История не любит сослагательных наклонений, — откинулся на спинку стула и, усмехнувшись, потер подбородок. — Знаешь, Бутч как-то сказал, что нужно просто жить. И, кажется, он пиздец как прав. А все эти "если" — не важны.

— Тогда, что важно? — спросила я.

— Семья, друзья… Люди, которые тебя не предадут, — Фил поморщился и дёрнул подбородком, — Вот только даже там бывает все не так гладко. Забей, Ангел. Это не та тема, на которую хочется разговаривать. Давай лучше сгоняем куда-нибудь?

"Патриот" стоял перед закрытым шлагбаумом, на котором висела табличка "Закрыто". Только Фила это не волновало от слова совсем. Он выпрыгнул из машины и пошел к будке охранника. Быстро перекинулся с ним парой слов, сунул что-то в руку, и красно-белая труба поднялась вверх.

— Закрыты они… Как же, — усмехнулся Фил, захлопнув дверь. Плавно нажал на педаль газа и автомобиль медленно поехал через импровизированную парковку к узкой дороге, петляющей между деревьями.

— А нас не выгонят? — спросила я.

— Кто? — вопросом на вопрос ответил он и засмеялся, — Санитарный день же. Никого здесь нет. Ни-ко-го. Держись!

Взревев двигателем, “УАЗ” понесся по лесу к небольшим рубленным домикам, виднеющимся вдалеке. Елки и сосны мелькали за окнами с такой скоростью и в такой опасной близости, что я вцепилась в ручку на двери мертвой хваткой, а Фил словно попал в родную стихию и впервые задышал полной грудью. Расслабленно придерживая руль одной рукой, он гнал машину вперед, притормаживая на поворотах в самый последний момент. Я испуганно взвизгивала каждый раз, когда буквально в метре от края капота из ниоткуда возникал высоченный сугроб, а за ним толстый ствол дерева. Казалось, что еще немного и будет уже поздно, но через секунду дерево отскакивало в сторону, и меня снова вжимало в спинку сиденья. В кровь шарахала очередная порция адреналина, заставляя сердце буквально выскакивать из груди, и в голове проносилось облегчённое: "Фу-у-ух!" Только эта непонятная мне своим безумием гонка была нужна Филу, как воздух. Достаточно было посмотреть на его счастливое лицо, увидеть светящиеся глаза и широкую улыбку, когда черный “Патриот” резко затормозил на небольшом пятачке перед домами. Хлопнув ладонью по рулю, он повернулся ко мне, придвинулся почти вплотную и медленно провел большим пальцем по нижней губе:

— Ты такая…

Сердечко глухо ухнуло и забилось словно сумасшедшее. Если он гнал сюда только ради этих двух слов, чтобы просто прикоснуться… А Фил заглянул мне в глаза и тихо спросил:

— Пойдем погуляем?

— Да, — выдохнула я.

Соглашаясь на все и сразу. Хоть на край земли, лишь бы слышать эту хрипотцу в голосе, лишь бы видеть его голубые глаза.

Негромко щёлкнул за спиной центральный замок, и этот звук показался здесь чем-то противоестественным, чуждым, не вяжущимся с деревянными домиками, от которых веяло размеренным деревенским спокойствием.

— Пойдем, — Фил протянул мне ладонь. Аккуратно сжал мои пальцы и потянул, — Ну же, пойдем. Никто нас не выгонит, не бойся.

Ему было невдомёк почему я замерла и улыбаюсь, почему смотрю не на него, а на его пальцы, сжимающие мои.

— Пойдем, — кивнула я, сделала первый шаг по, скрипнувшему под подошвой, снегу и спросила, — А что это за место?

— Что-то вроде музея, — Фил махнул в сторону серого здания мельницы, — Вон та хреновина вроде бы самая старая. Ей то ли триста лет то ли четыреста, а внутри все целое. Мне мама рассказывала, что это ведьмина мельница, и в ней можно найти заклинания, которые она вырезала костями своих жертв на бревнах. Типа они не дают мельнице развалиться.

— Ужас! — поежилась я, — Ты здесь часто бываешь?

— Не. Почему ты так решила?

— Ну-у-у… Нас пустили, когда все закрыто. Я подумала, что тебя здесь знают.

И Фил рассмеялся. Помотал головой, прижимая меня к себе.

— Рит, ну ты даешь! Кому я здесь сдался? Знают меня, как же. Дай десятку охраннику и он тогда тебя тоже знать будет, — его откровенно веселило мое предположение, — Пойдем.

Мы медленно шли по широкой расчищенной тропинке мимо домиков, изредка останавливаясь, чтобы внимательнее рассмотреть узоры на резных наличниках на окнах или фигурки разных животных, вырезанные на конце самого верхнего бревна, поддерживающего крышу. Но с каждым шагом я все больше понимала, что Филу они интересны постольку поскольку, и его