Шрифт:
Закладка:
Попытки добиться от арестованного сведений о каких-то других связях Майстеровой, которые можно было бы раскрутить в шпионской плоскости, ничего толком не дали. Хотя чекисты старались.
Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 23 сентября 1937 года
Вопрос: Кого из знакомых Майстеровой Вы знаете?
Ответ: Именины Майстерова устраивала у своей подруги, жены командира УНР. Других ее знакомых, помимо указанных… я не знаю.
УНР – Украинская народная республика, которая в период гражданской войны выступала против большевиков, советской власти и России, опираясь сначала на немцев, а затем на поляков. На завершающем этапе существования этого государственного образования им руководила Директория во главе с Симоном Петлюрой, и под «командиром УНР» подразумевался, наверное, петлюровец. Правда, трудно было сообразить, каким ветром петлюровца с супругой занесло на Дальний Восток. Так что от этой украинской линии следователи, по всей видимости, потом отказались, сочли тупиковой. Как выяснилось, всё же гораздо проще было держаться «японского обвинения». Для этого, конечно, требовался разведчик-японец, с которым по версии чекистов должен был поддерживать контакт Винтер – для передачи секретных сведений. Ему даже имя придумывать не стали – в документах он фигурирует просто, как «японский разведчик», и хватит. Следователям лень было напрягать воображение, и они ограничились констатацией мифического факта, что на японца Винтер-Кесельман вышел через Майстерову.
Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 23 сентября 1937 года
Вопрос: Где проживал японский разведчик, знакомый Майстеровой, с которым она Вас свела?
Ответ: Этот японский разведчик проживал во Владивостоке по ул. Ленина, в 4–5 домах за штабом, в одном из нескольких вновь выстроенных стандартных 2-х этажных домов, на втором этаже.
Занимал, кажется, но это не точно, одну комнату, прилично обставленную. В комнате имелись радиоприемник, патефон и много пластинок. По покрою куртки, которую он носил, заключаю, что он моряк, но это мое предположение. По отдельным деталям заключил, что он живет без семьи.
Одной Майстеровой было недостаточно, нужна была шпионская сеть. Вот это эффектно, вот это потянет на поощрение начальства и награду. Поэтому в следственном деле появился еще один вражеский агент, точнее, агентесса, некая Пай-Де. Этот персонаж был полностью выдуман чекистами, никакого отношения к реальной биографии Александра Винтера «девушка Пай-Де» не имела.
Тем не менее подследственный быстро признался, что познакомился с ней в Москве, сообщил, что она «по национальности хаказка» (то есть хакаска, уроженка Хакассии) и тоже будто бы работала на японцев. Пай-Де, признался Александр Винтер, поставила перед ним такую задачу: «пробраться на фабрику оборонного фильма в Москве для использования моего пребывания там в интересах японцев». Что такое «фабрика оборонного фильма» и какую именно гадость предписывалось там устроить, не уточнялось.
По сценарию следователей Винтера свел с Пай-Де Борис Григорьевич Загорский, известный киноактер, снимавшийся в том числе у Довженко, в картинах «Сумка дипкурьера» и «Арсенал». На его счету было много других популярных фильмов, которые считались блокбастерами. Например, «Бухта смерти»[32]. Винтера вынудили оговорить Загорского, дав показания, в которых реальные факты сочетались с теми, которые сфабриковали следователи.
Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 22 сентября 1937 года
Вопрос: При каких обстоятельствах Загорский познакомил Вас с Пай-Де?
Ответ: В январе 1937 года я приехал в Москву и проживал в гостиницах «Националь» и «Москва». Там же жил Загорский. Как-то, зайдя ко мне в номер в «Национале», Загорский предложил познакомить меня с интересными девушками. Пригласил к себе в номер, где к тому времени находились Пай-Де, ее сестра Ная и подруга, прибывшая недавно из Шанхая. Имени ее я не знал.
С Пай-Де, ее подругой «шанхайкой» и Кричевским (режиссером-документалистом Абрамрм Григорьевичем Кричевским – А. Ю.) мы были в шашлычной “Тбилиси”, где Пай-Де подсела к столику 2-х японцев и затем, возвратившись к нашему столику, передала мне приглашение японцев поужинать с нами на следующий день.
Далее Александр Винтер якобы сказал следующее (как зафиксировано в протоколе): «Поскольку я являюсь японским агентом, это предложение я расценил как попытку японцев связаться со мной. От встречи с ними я уклонился». Это могло быть намеком на то, что Винтер устал шпионить. Чекисты готовы были простить ему такую маленькую вольность, главное, чтобы подследственный в целом не возражал против своей роли вражеского агента.
Однако более вероятно, что такой пассаж должен был подтвердить его шпионскую деятельность – как агент-профессионал он не имел права светиться, привлекать к себе внимание несанкционированными контактами с обычными японскими гражданами. Потому и уклонился.
Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 22 сентября 1937 года
Вопрос: Кто был инициатором посещения шашлычной “Тбилиси”?
Ответ: Пай-Де.
Вопрос: Что Вам известно о взаимоотношениях Загорского и Пай-Де?
Ответ: Загорский сказал мне о Пай-Де только то, что это свободных нравов женщина, с которой можно хорошо провести время. Больше ничего Загорский о ней мне не рассказывал, как и о своих взаимоотношениях с ней.
Вопрос: Вам известно о связях Загорского с заграницей?
Ответ: В Германии проживал брат Загорского, с которым он переписывался, а одно время брат материально поддерживал его. Кроме того, во время нахождения в Москве в феврале 1937 года в гостинице “Москва” я узнал, что к Загорскому в номер приходил немец, германский подданный, с которым Загорский имел какие-то денежные дела. Этого немца я лично видел с Загорским в гостинице “Москва”.
Можно себе представить, через какие мучения проходил арестованный, чтобы подписывать протоколы допросов, в которые чекисты вставляли всё, что считали нужным, всё, на что была способна их необузданная фантазия.
Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 23 сентября 1937 года
Вопрос: Вы показали, что в январе 1937 г. Загорский познакомил Вас в Москве с Пай-Де, связью японцев. Предлагаем сообщить, что Вам известно о Загорском.
Ответ: Загорского Борис Григорьевича я знаю с 1923 года. Он сын б. управляющего страховой конторой в Одессе. К моменту начала империалистической войны Загорский вместе со своей первой женой находился в Берлине, где они застряли, с его слов, в период войны. Немецкими властями не был интернирован, несмотря на то, что являлся российским подданным. В Берлине служил на кинофабрике. Из Германии в
