Шрифт:
Закладка:
– Всё исполню, царь-батюшка, – покивал головой Афанасий и был отпущен.
– Эх, ещё бы пару Пожарских, – под нос себе прошептал Михаил Фёдорович и улыбнулся: час назад ведь о втором только мечтал.
Событие тридцать седьмое
Площадь перед церковью была запружена народом гораздо серьёзнее, чем в прошлый раз. Значит, решил Пётр, есть и чужие, а это нежелательно. Ну, с этого и начнём.
– Здравствуйте, люди православные! – обратился к собранию княжич.
Одобрительный гул и разрозненные выкрики были ему ответом. Бывший генерал про себя усмехнулся: он привык, что солдаты отвечают на приветствие иначе.
– Сдаётся мне, что сейчас народу на нашем сборе значительно больше, чем было месяц назад. А ведь мы будем секретные вещи обсуждать, не забыли? Давайте-ка, поближе подтолкните пришлых, посмотрим, кто такие.
Не прошло и минуты, как в первых рядах оказалась пара десятков неизвестных. Они перепихивались и перешёптывались, пока Пожарский их внимательно рассматривал. Наконец, от одной из групп, человек в десять, вышел вперёд степенный старец.
– Мы – гончары с Балахны и Нижнего. – Он обвёл рукой группу поклонившихся мастеровых. – Все мы вольные. Знаем про твой запрет приводить в этот Юрьев день ищущих лучшей доли христиан. Но у нас хозяев нет. Мы сами по себе. Хотим вот всем миром к тебе, князь-батюшка, в Вершилово перебраться. Про условия, что ты с Дуняшей Фоминой заключил, мы в курсе, и согласны на них. Все они справедливые. Мы не лодыри, и тебе за нас, господин, краснеть не придётся. – Гончар низко поклонился. Вся остальная группа последовала его примеру.
Гончары нужны, обрадовался Пётр. И сейчас нужны, чтобы Дунины заказы выполнять, и для того, чтобы расширить её производство, и уж тем более понадобятся, когда он фарфор начнёт делать.
– Что же подвигло вас, вольных людей, дома свои бросить и прибылью делиться? – поинтересовался всё же у старика княжич.
– Многое, князь-батюшка. И школа у тебя для детишек будет, и храм вон какой отгрохал. Про иконы твоих мастеров и говорить нечего, не рукотворны они. Опять же, заказы постоянные, не нужно с лебеды на воду перебиваться. Коровок вот християнам роздал, ни у кого сейчас детишки не голодают. А хоромины каки у людишек твоих! Нет, князь-батюшка, лучшего места на всей Руси, чем Вершилово, нету. Не гони ты нас, прими Христа ради! – И все гончары бухнулись на колени.
– Хорошо, подумаю я. Отойдите же пока вон в сторонку… – Пётр указал на место рядом со стрельцами.
Оставшиеся пришлые разделились ещё на две группы. От одной, что побольше, тоже выпихнули переговорщика. Мужик долго прокашливался, но все же собрался с духом и начал:
– Мы – плотники, что храм сейчас доделываем. Те же беды у нас, что и у гончаров. Заказов нет почти, бедствует народ, не до строительства. Скоро закончим вот храм, и хоть по миру иди. Люди мы тоже вольные и на все твои условия согласные. А домины себе и гончарам построим, ты, князь-батюшка, не переживай об этом. Прими и нас Христа ради! – И эти бухнулись на колени.
– Ладно, и про вас подумаю.
От последней группы в четыре человека переговорщик вышел сам.
– Мы, князь-батюшка, известь обжигаем. Пока от тебя заказ не появился, уже думали детишек в кабалу продавать, так обнищали. Никто каменных зданий сейчас не возводит. Если ты нас не возьмёшь, зимой с голоду сдохнем, и сами, и детки, и жёнки. Пожалей деток, князь-батюшка, Христа ради молим! – Эти не только бухнулись на колени, но и поползли поближе к князю.
– И вы, люди добрые, отойдите пока вон к товарищам вашим.
Пётр мысленно ликовал. Это ведь не крестьяне безлошадные пришли! Это мастера! Да ещё как раз тех профессий, что и нужны будут ему в ближайшее время.
– Народ православный, – обратился княжич к своим, – как решит общество? Согласны ли вы мастеров к себе взять? Люди все мастеровые, к ним и мальцов ваших приставить учиться можно, и денежку в казну общественную они могут немалую принести. Что скажете?
Отвечать за всех выделил себя вершиловский староста Коровин:
– Плотники нам вон храм какой построили, как их не взять. Гончары тоже нужны, домины-то ты нам, князь-батюшка, отгрохал, а кашу как варили в черепках, так и варят многие. Нужны обществу гончары. Ну а про строителей что сказать? Храм ведь каменный мы в Вершилово будем по весне затевать, как же без строителей-то храм строить. Нужны нам и строители. Берёт их общество, князь-батюшка.
Народ при последних словах одобрительно загудел.
– Что ж, быть по сему, – с радостью утвердил Пожарский.
Пришлые опять бухнулись на колени и поснимали шапки, молясь на храм.
– Ладно, народ православный. Теперь давайте про секреты наши поговорим.
Вмиг наступила такая тишина, что казалось, люди и дышать перестали.
– Сначала хочу рассказать вам об успехах наших. Начнём с храма Рождества Христова. Плотники свою часть работы во вторник закончат. Печники обещают к Юрьеву дню тоже закончить. И в среду уже приступят к работам иконописцы. Работа эта не быстрая, да и спешки не терпит. Ведь у нас должен красивый храм получиться. Только раз назвали мы его храм Рождества Христова, то на Рождество и позовём митрополита освятить новый храм.
Народ начал истово креститься. Ведь Рождество уже скоро, чуть больше месяца осталось.
– Теперь про успехи наши в переработке хочу поговорить. Дуняшиного масла продали мы в Нижнем Новгороде уже сорок два горшочка. И это только начало. Три дня назад пришёл ко мне купец из Владимира и попросил сделать ему партию в двадцать пять горшочков. Только просит за большую партию скидку сделать и продать те горшочки за восемь рублей. Согласился я с купцом. Ведь это двести рублёв. Денег у него, понятно, таких с собой нет. Но поверил я ему, что как расторгуется, всё сполна привезёт, обещал до Крещенья возвернуться. Сейчас Дуня ему срочно последние доделывает, завтра и отбывает купец во Владимир.
А сегодня приехал ко мне гость московский. Хочет он договор заключить на поставку в его лавку в Москву ста таких горшочков. Оплата будет также после продажи. Сроки, правда, купец не называет, но, думаю, и у этого быстро всё раскупят. Договорились мы по семи рублёв горшочки с маслом ему продать, ведь дорога дальняя, да и партия очень большая. Просьба у меня к вам, православные, по возможности больше молока Дуняше нашей продавайте. Деньги ведь на храм каменный
