«Этот тоже тяжелый», – промелькнуло в голове, когда я тащил его к повозке. Время было совсем позднее, прохожие уже отсутствовали как класс, но все же я торопился. Как оказалось, совсем не зря.

– Стоять! – окрик городового остудил мой пыл, заставив остановиться. До повозки было всего несколько шагов, но я не успел их пройти.

– Что тут происходит? – задал закономерный вопрос страж порядка, уставившись на меня. Он разглядывал тело, висящее у меня на плече, мазнув по мне лишь взглядом.

– Да вот, ваше благородие, нажрался барин, домой везу. Друзья вызвали ему повозку, а грузить заставили меня.

– Документы имеются? – теперь уже уставившись на меня, потребовал городовой.

– Конечно, разрешите, я усажу барина в повозку и предъявлю?

– Давай! – кивнул страж.

Идя за мной, он ничего более не требовал, а я размышлял, успеет он срисовать тела в повозке или нет. Оказавшись возле транспорта, городовой опередил меня и… (млять, я даже выдохнул) распахнул мне дверцу, не заглядывая внутрь. Опустив Милюкова внутрь темной кабины, развернулся и вынужден был действовать очень быстро.

– Что-то у тебя там много пьяных, по всему Петрограду, что ли, собирал?

Когда он разглядел? Темно как в заднице, так нет же, черт глазастый.

– И не говорите, ваше благородие! – выдохнул я, резко выхватив дубинку и посылая ее в голову стража порядка. Подготовка у того оказалась неплохой, закрывшись машинально одной рукой, второй он потянулся к сабле. Да вот только удар был сильным, не сдерживался я. Мне тут высшая мера социальной защиты корячится, миндальничать не стану. Да, жаль мужика, но что мне делать, на виселицу идти? А за кого, за уродов, что продают страну? Хрен им всем по самые не балуйся.

Итог моей вылазки (черт, как будто в тыл врага сходил) – два трупа и два пленника, что не отличаются от трупов. Посреди огромного города, в своей же стране я творю полный беспредел… Куда еще меня заведет тяга к справедливости и правде? Сам преступник? Согласен, не спорю. Да и если начать рассуждать о том, что такое правда и справедливость, с ума сойдешь.

Начав допрос, довольно быстро его сворачиваю. Что-то не так я себе представлял кару для этих господ. Привезя их связанными в подвал одного заброшенного дома, я уже остыл и резать их по кускам мне не хотелось. Или просто пачкаться не хотелось? В итоге, просто решив снять с них показания, благо в портфеле Гучкова была куча разных бумаг, решил заканчивать с этим.

Полные признания, с именами, суммами и сроками, имели такую цену, что я теперь не знаю, кому и как представить эти бумаги, но думаю, что решу. Каялись двое из дворца долго, почти всю ночь шла писанина, от обилия данных я охреневал. И это я думал, что знаю всех или хотя бы большинство предателей? Да блин, даже трети от их числа не знал. Тут бы динамиту, килограммов пятьсот, так и то не хватит, даже если всех разом взорвать.

Ушли они легко, не резал, не забивал до смерти. Задушил, одновременно ломая шею, каждого и пешком ушел прочь. В голове каша и сумбур, надо все обдумать, а на утро у меня еще дело запланировано.

Нет, и все же я не смог заставить себя переступить через совесть. Стыдно признаться, но ведь я хотел совершить очень ужасный поступок, даже начал его претворять в жизнь, но остановился. Столько раз повторял, что ничего все равно не изменить, а один хрен собирался. Рука с пистолетом в ней, направленная в лицо высокому и упитанному человеку, медленно опускалась. Нет, не могу, не имею права!

– Вы не станете стрелять мне в спину? – спрашивал у меня этот статный мужчина в самом расцвете лет.

– Беги отсюда, – грубо рявкнул я, будучи злым сам на себя, – помни, что я тебе рассказал!

Мужчина, кивая, словно болванчик, на трясущихся ногах направился в сторону дома, а я смотрел ему вслед и размышлял о том, что все, больше ничего такого сделать уже не получится, они все будут начеку, да и понял он, куда делись двое из Думы плюс английский посол. Ну и нехай боятся, может, поумнеют. А ошеломленным он уходил скорее не от угрозы, а именно от того, что услышал сегодня. Кстати, шумиха в городе по факту пропажи посла стоит такая, что обалдеть можно. Жандармы, солдаты, все чего-то вынюхивают, а поздно, ребятки, поздно. После убийства мною депутатов Гучкова и Милюкова я сжег дом вместе со всеми трупами, что в нем были.

Отпустил я только что господина Родзянко, депутата и, по совместительству, одного из тех, кто устроит Февральскую революцию. Напуган он был всерьез, их ведь здесь только что было двое, один-то вон, лежит, остывает. Я только перегородил им дорогу в этой подворотне, спросил у Родзянко, он ли это, как второй вынул револьвер. Стоял я на расстоянии вытянутой руки, да еще и темно было, поэтому даже не думая, просто пробил оруженосцу между ног. Выстрелить он не успел, да и не смог бы. Револьвер был не заряжен, представьте! Уж если взял ствол, будь готов его применить, иначе тебе его в жопу засунут, не спиливая мушку. Я так и сказал этому хмырю. Он что-то вякнул, Родзянко еще замахнулся тростью, ну и… Депутат получил удар в нос, а этому хмырю, что грозил мне только что пустым револьвером, я без раздумий свернул шею. Хрустнуло так, что депутат подскочил как ошпаренный и забыл на секунду о своей травме, тупо начав блевать. Достав свой ствол, «браунинг» у меня шикарный, трофейный, я молча дернул затвор и направил его в лицо Родзянко. А после этого случилось нечто неприятное для меня. Это как идешь, поднимаешь ногу, а внезапно вынужден ее задержать, чтобы не упасть или не вступить в дерьмо, неприятно это. На меня вдруг нахлынуло понимание того, что я делаю что-то не то. Кто я такой, чтобы судить этих людей? Совершат революцию? А я каким боком к этому? Может, благодаря революции я вообще смогу на свет появиться! Как влезать в эту кашу? Че-е-ерт! Столько вопросов пролетело в голове, что я охренел.

И я пустился в рассказ. В таких красках описал депутату, к чему приведет их новый порядок, что Миша Родзянко только глаза пучил. Уже через минуту, забыв о том, что между нами лежит труп, депутат вовсю задавал вопросы, а получая ответы, задавал новые и новые. А ведь он очень умный человек, только, как и все идеалисты, не предусмотрел всего. Это просто невозможно, ведь устроители Февральской даже не подозревали, какую силу представляют большевики. По их мнению, они вообще никто, их мало, да еще и лидеры все в бегах, за границей. Эти буржуи даже подумать не могли, что Россия никогда не поддержит торгашей и богачей. Россией можно управлять только твердой рукой. Ибо только это может удержать нас в рамках и порядке. Спорьте, спорьте, а ведь и сами так же думаете. У нас народ всегда был привыкшим, что о нем где-то думают. Плохо ли, мало ли, неважно, всегда! Будь то при царе или при коммунистах. А вот пришли дерьмократы, провозгласили свободу, и что? Да, все на машинах, свободны, а то, что работаем за копье, все в кредитах и жратву скоро не купить станет, это фигня. Зато Ютюб есть, и блогеры хреновы, пипл хавает и ладно. А на деле все только и делают, что жалуются на жизнь. Хлеб дорогой, дорожает каждый день, машинка в кредит куплена, а заправить ее, ой-ой-ой, дорого, козлы в правительстве!