Возле Думы действовать пришлось очень осторожно, а главное изобретательно.

– Эй, ты чего тут встал, тут личные коляски господ стоят! – меня окликнул возница, сидевший на козлах красивой кареты. Экие консерваторы, наши либеральные депутаты, не ездят на автомобилях, а до сих пор предпочитают конные повозки. Остановился я на Шпалерной не абы где, а прямо возле ворот парка, на выходе с территории Таврического дворца. Подглядел за эти дни, как тут все происходит, и придумал план действий. Естественно, тут же нарвался на грубость извозчика. Этот хрен сидел тут, как таксисты в моем времени, и, видимо, отшивал конкурентов.

– А тебе чего, я у тебя хлеб не отнимаю, за тобой же встал! – огрызнулся я наигранно-грубо, покинув свою угнанную коляску и подойдя вплотную к вознице.

– Получишь сейчас…

Я перехватил удар кнута одной рукой и мгновенно оказался на козлах рядом с несостоявшимся «учителем» правил дорожного движения. Удар в нос, прямой, сильный, извозчики парни большие и крепкие, пришлось рубить жестко. Мужик осел, вскинув руки к разбитому лицу, а я добавил по затылку, отправляя его в нокаут. Готов. Какие они тут злобные, боятся денежку потерять, аж кнутами машут.

Темнело, вечер на дворе, прохожих почти нет, снежок мягко укрывает землю, уличные фонари дают совсем немного света, красота. Сняв с извозчика теплую накидку, что была на плечах, а также зимнюю шапку, хлестнув лошадку по заднице, отправил неуправляемую повозку по улице, прямая тут длинная, далеко уедет. Едва успел облачиться в барахло, как со стороны парка, точнее парадного крыльца Думы, засвистели. Взглянув туда, увидел призывающий жест и, усевшись поудобнее, направил коляску к въезду. Хорошо хоть охраны тут никакой не было, а ворота открыты постоянно, скорее всего, их закроют только на ночь.

За пару дней я немного приспособился к управлению повозкой, так что и на новой ехал вполне уверенно. Проехав полукругом вдоль здания Думы, остановился возле человека в пальто. Он был высоким и плотным, меховая шапка закрывала лицо до глаз, но я его сразу узнал, уж больно личность известная.

Ожидавший коляску господин в дорогом пальто был Александром Гучковым. Уже запрыгивая ко мне в коляску, депутат был остановлен окриком и притормозил. На пороге, возле высоких дверей Таврического дворца, стоял седой джентльмен, ага, именно джентльмен, а не господин. Гучков махнул ему рукой, и тот, нахлобучив на голову шапку, запрыгнул к нам. Хрен этот был не кто иной, как посол великой Империи, в которой никогда не заходит солнце. Он, как мне помнится из истории, всегда был настолько дерзок и самоуверен, что даже для приличия не скрывал своих намерений. Пришел этот седой нагличанин сюда пешком, благо от посольства не так уж и далеко, ну и уехал вместе со мной и теми, кого я ждал.

Удар по голове, это, я вам скажу, удар по голове. К сожалению, именно эта английская крыса была самой дохлой в троице пленников. Когда я отоварил их с Гучковым прямо на улице, он еще дышал, а вот позже…

Конечно, риск был огромным. Я бы, наверное, не решился так наглеть, если бы не темное время суток. Дума работала допоздна, поэтому брал пленных я, когда совсем стемнело. Сначала хотел просто ездить по улице туда-сюда, тут было так заведено в это время, что свободные экипажи часто двигались с пешеходной скоростью рядом с идущими по улице господами. Вдруг им приспичит поехать, так вот он я, извозчик. Но отказался от этой мысли, городовые тут все же есть, мало ли чего. А тут они оба у меня в коляске и ничего не подозревают, как не воспользоваться? Разговор двух господ был довольно увлекательным и живым, вот и увлеклись они. Первым получил удар именно наш продажный депутат, ибо был моложе и представлял большую опасность, тем более я читал о его нраве, тот еще отморозок, всегда лез в пекло. Короткая деревянная дубинка, которую я приготовил для этих целей, показала себя хорошо. Удар вышел четким и его хватило. Он даже не пискнул и, отключившись, упал на землю. Англичанин, решив, что это простой налет, стоял на месте и, вытаскивая кошелек, открыл рот.

– Забирайте, не трогайте нас! – произнес он надменно, абсолютно не показывая страха, так как даже не подозревал, что мне нужно на самом деле.

– Ты думал, что твой поганый язык знаете лишь вы двое? – усмехнулся я.

Размах короткий, удар хлесткий – и наглый дипломат валится с ног. То, что переборщил, я сначала и не понял. Кто же знал, что он такой хлюпик на самом деле. Да, дядька в возрасте, но один удар – и все? Правда, каюсь, зло у меня к представителям этой нации, не смог я силушку попридержать, да и не пытался.

Погрузить обоих в повозку было самой сложной задачей. Обмякшие, здоровые мужики в толстых пальто весят немало. Спасло то, что прохожие, хоть таковые и появлялись иногда поблизости, не решились подойти. Может, кто-то из них и хотел помочь, но, едва увидев меня с замотанным шарфом лицом, спешили прочь.

Отъехал я недалеко, скрывшись в ближайшей подворотне, начал вязать пленных. Тогда и понял, что пленный-то у меня один. Англичанин не перенес удара, либо я перестарался, либо сердечко прихватило, но дипломат крякнул. Сплюнув, туда ему и дорога, я скрутил начавшего подавать признаки жизни депутата.

– Адрес господина Милюкова! – просто произнес я, когда Гучков очухался.

– Ты что, сука, себе позволяешь?! – воскликнул было депутат, но вынужден был тут же закрыть рот, ибо в челюсть прилетел кулак. Этот урод был нужен мне говорящим, поэтому пришлось все же сдержать удар, а то бы челюсть вынес, сто процентов.

– Повторить? – Видя, как пленник замотал головой, я легонько подтолкнул его. Узнав адрес, удостоверившись, что депутат у меня не выскочит по дороге, я тронул повозку по только что узнанному адресу Милюкова.

Здесь уже было сложнее, мне придется светить лицо, ибо этот хрен дома и мне придется постучать в дверь. Как же хорошо вышло, что в это время еще существовали слуги. Открыла мне дверь невысокого роста женщина в переднике. Явно это была прислуга, а не кто-то из домочадцев, поэтому я просто спросил:

– Добрый вечер, господин Милюков дома? – я даже голос не менял, вряд ли женщина меня запомнит. На мне шапка и длинное пальто, в таких половина города ходит.

– Он задерживается на службе, телефонировал, что будет поздно. Что ему передать?

– Я зайду утром, – коротко бросил я и, развернувшись, исчез в темноте.

Как же хорошо выходит, даже страшно, не спугнуть бы удачу, но мне в этом времени постоянно везет, так что, надеюсь, фортуна и сегодня будет при мне. Просчитывая свой план, я невольно морщился, потому что придется вламываться в дом и, кто знает, убивать кого-то из семьи депутата. Ну не могу я убивать гражданских, виноватых только тем, что связаны родственными узами с этими козлами.

Сидя в повозке, буквально на углу улицы, я поджидал задержавшегося Милюкова. Появился он (черт, надо было ближе засесть) на такой же повозке, что и у меня. Рванув так, что чуть не потерял шапку, я настиг его уже возле парадной двери его дома. Окликать не пришлось, тот прекрасно услышал мой топот и обернулся. Удар – ну, не вести же мне его к повозке, времени нет – вышел смачным. Прямо в лоб, слегка зацепив нос, дубинка вышибла дух из жертвы, а я, подставив плечо, не дал ему упасть. Главное, не перепачкаться в его крови, а то носик-то потек немного.