А тема лекции сегодня на международную тему. Женщины, обычно, про политику ни говорить, ни слушать не любят. Но мне придётся их этой темой обременить...

– Тема нашей сегодняшней лекции «Американская агрессия во Вьетнаме», – начал я. – Война, раздирающая Вьетнам, была бы невозможна без внешней поддержки. Но и она не может быть бесконечной. Почти десять лет США ведут на территории Вьетнама полномасштабную войну, заливая кровью эту многострадальную землю...

Рассказал немного предыстории, про Индокитай, про попытку французов вернуть свою колонию. Про отделение Лаоса и Камбоджи. Про вторжение американцев и страшные потери среди мирного населения Вьетнама.

– А всё из-за страха американских элит за собственное существование, – продолжал я. – Коммунизм угрожает их паразитическому образу жизни, вот они и борются с ним всеми возможными средствами. К счастью, уже близок тот день, когда американские оккупанты покинут эту раздираемую империалистами на части страну. Их марионетки в Южном Вьетнаме не смогут удержать власть. Вьетнам снова станет един и будет сам определять свою судьбу. И никогда не забудет той роли, которую сыграли его союзники в достижении им независимости. В том числе, конечно же, главенствующую роль Советского Союза.

Вопрос был только один, почему Советский Союз должен в одиночку помогать молодым странам, которые только начинают строить коммунизм, мол, социалистических стран же много.

Был бы я с лекцией в КГБ, рассказал бы, почему. И даже аккуратно бы подвел к тому, что не стоит нам это делать такой ценой для нашей собственной экономики. А так пришлось следовать в русле официальной идеологии, излагать про рабоче-крестьянское братство на всей планете. В том числе и давить на жалость. Рассказывал про миллионы пострадавших мирных жителей, про ядохимикаты, распыляемые американцами над деревнями, посевами, про напалм…

– Разве можно оставаться в стороне? – спросил я в конце и жалостливый до судеб вьетнамцев народ в зале со мной согласился, что, конечно, нельзя...

После лекции ко мне подошёл парторг фабрики, оказалось, он слушал всю лекцию.

– Трифонов, – представился он, протягивая мне руку. – Рад знакомству. Много слышал о вас от коллег.

– Надеюсь, хорошее? – улыбнулся я.

Они проводили меня вместе с Верещагиной до проходной, вручив большую коробку. Она была лёгкой, сразу догадался, что там образцы продукции фабрики. Поблагодарил от души.

***

Москва. Кабинет второго секретаря Гагаринского райкома КПСС.

– Герман Владленович, – ворвался в кабинет к Володину радостный Гончарук, а за ним следом гоголем вошел Некрасов.

– Ну, нашёл что-нибудь? – забарабанил пальцами по столу второй секретарь, уже понимая, что все в порядке.

– Нашёл, – гордо выложил Некрасов перед Володиным штук пятнадцать сберкнижек. – Но не в погребе, как вы думали. Там пусто.

– Ого, – растерянно взял тот их в руки и начал просматривать. – По тысяче, по три… О, пять тысяч. Помногу не клал… И по всей Москве мотался… Вот, хитрый жук! И где они были?

– В стопке журналов «Рыболов». Между журналами.

Мужчины начали смеяться. Ну, Самедов, ну, жучила.

– Как ты догадался-то там искать? – удивлённо посмотрел на Некрасова Володин.

– А стопка бечёвкой перетянута была и на бантик завязана. И на антресолях лежала.

– Ну и что?

– Ну, вы, если стопку макулатуры приготовили, будете её на бантик завязывать? Или, всё-таки, на два узла и потуже, чтоб не развязалась где-нибудь по дороге? И будете потом закидывать так высоко? Словно не хотите, чтобы женщины или дети могли достать?

Володин внимательно посмотрел на подчинённого Гончарука. Интересный какой кадр, – подумал он. – За такие пустяки зацепился.

– Там сберкнижек на тридцать восемь тысяч, – заметил Некрасов. – Двадцать пять процентов – это девять пятьсот.

– Не волнуйся, будет тебе девять пятьсот, – пообещал с серьёзным видом Володин, собрал все сберкнижки, завернул в газету и спрятал в сейф. – Пообещай только, что сорить ими не будешь напоказ. Обещаешь?

– Обижаете, Герман Владленович! – обиженно сказал тот.

– Надеюсь, ты следов на снегу не оставил?

– Там расчищено было. Я лопату за собой проволок, чтобы уже наверняка.

– А обыск делал в перчатках?

– Разумеется. Даже ноги вытер перед тем, как войти.

– Молодец. Ключ нашёл там, где я тебе и сказал?

– Нет. Они под цветочным горшком сейчас ключ прячут.

– А как же ты догадался?

– Следы пальцев в снегу под ним заметил.

– Какой молодец…

Некрасов ушел, а Володин сказал:

– И все же опасно ему такую сумму на руки давать. Чтобы он там ни говорил, а может на радостях начать сорить деньгами так, что уже к нему милиция придет выяснять источник. Выясните, что ему там нужно? Может, квартира кооперативная для себя или для дочки, гараж, машина новая? Организуем и тогда остаток уже наличными дадим…

***

Москва. Старая площадь.

– Никита Богданович, генерал Стариков, – доложила помощница Кожевникову.

– Спасибо, Татьяна Васильевна… Слушаю, Игорь Иванович!

– Ну, закончили с горем пополам на квартире, поехали в гараж. Пока, по нулям.

– А почему с горем пополам-то?

– Да там у него детей мал мала меньше, мама старенькая… Следак с опытом, решил было, что Самедов ваш детьми решил прикрыться, тот всё требовал процедуру обыска ускорить. Это, конечно, не сработало, отработали, как положено, но они не нашли ничего на квартире. Сейчас в гараже работают. Если и там ничего не будет, расширять круг поисков? Там у него у тёщи дача есть, жена с детьми там летом постоянно бывают. Тесть Самедова работал в Гагаринском райкоме начальником отдела агитации и пропаганды. Умер в семидесятом году.

– Да, я знаю.

– Будем трясти вдову?

– Ну, раз уже начали, и он сам напросился, – задумчиво проговорил Кожевников. – То надо доводить дело до конца. Никто его не уговаривал, как выяснилось, меня кусать. Такое спускать с рук я не могу…

– Понимаю и согласен, Никита Богданович. Бешеных собак пристреливают! Не в прямом смысле, слова, конечно, не те времена!

Положив трубку, Кожевников задумался над последними словами генерала. Насколько все стало лучше после смерти Сталина. Зацепился за такое место, как у него, и делай, что хочешь, в разумных пределах, конечно. Главное, спишь спокойно