Шрифт:
Закладка:
Горло дерет от обиды.
Спускаюсь на кухню, где возится Екатерина. Скупо с ней здороваюсь, хотя она ничего плохого мне не сделала, но сейчас я везде вижу только врагов. Отказываюсь от еды, прокручиваю в голове, что и где надо собрать из Тимошкиных вещей.
Хочу уехать, как можно скорее.
Пока я жду, когда же наконец закипит чайник, хлопает входная дверь, первый этаж заполняется детским восторженным визгом, а через секунду на кухню вваливаются оба ребенка как есть, даже не разувшись. С них сыплется снег и веет морозцем.
— Мам, ты проснулась? — Тимка тут же прижимается ко мне румяной щечкой.
— Папа сказал, ты устала, — берет меня в плен Тиль с другой стороны.
Я стаскиваю с детворы шапки, освобождая взопревшие вихры.
В дверном проеме появляется девушка, я узнаю ее шубку. Это та самая, которая была с детьми на улице. Тяжело отдуваясь, она распахивает полы шубы, и я действительно вижу не очень большой животик. Я угадала. Беременная.
— Я уже не могу угнаться за ними, — жалуется она Екатерине и, наткнувшись на меня любопытным взглядом, представляется: — Привет, я — Лиза.
Сопоставив слова приятеля и положение этой самой Лизы, я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что пришлось жениться. Видимо, брак по залету его служащей, с которой он развлекался.
Я пригляделась к «коварной подчиненной»: красный с мороза нос, сияющие глаза, от всего ее облика веет скорым материнством. Красавица, но не похожа на охотницу за богатым мужиком. Лиза определенно вызывает симпатию, и про себя я решаю, что и правильно она сделала, что захомутала. А то, как постель мять, так оба, а как расхлебывать — так одна? Я очень хорошо помню, как в первое время после рождения Тимошки не хватало мужчины рядом. Коляску хотя бы поднять…
Из-за моих размышлений пауза после Лизиного приветствия затягивается, и я понимаю, что уже несколько минут неприлично ее разглядываю.
— Привет, я — Варвара, — смутившись отвечаю я.
— Тебе очень идет это имя, — тут же замечает Лиза. — Настоящая русская красавица, круче всяких Барби.
Она явно не планирует сделать мне больно, но у меня внутри все опять сжимается. Круче там или нет, но для Воронцова я именно Барби.
— Я не знала, что в доме гости… — оправдываюсь я зачем-то, чувствуя себя неловко рядом с Лизой в дорогой одежде и сверкающей изумрудами в ушах. Я вот уверена, что они настоящие.
Она фыркает:
— Гости сами не знали, что они будут гостями. Муж внезапно поменял планы. Да вы не беспокойтесь, мы скоро уже уедем, он обещал, что мы только на час-два.
Лиза извиняется, словно гости ворвались к молодоженам, но это совсем не мой случай. Мне нет никакого дела до того, кто и когда приезжает к Виктору. Я сама хочу сбежать, как только представится возможность.
— Ты шубу-то снимай, — откладывая тряпку, командует Екатерина. — Мы пока бандитов разденем.
Бандитам так нравится, что они бандиты, что они поднимают еще больший гвалт.
Расчехлив детенышей, я поднимаюсь наверх.
Екатерина взялась накормить их обедом, а мне кусок в горло не лезет.
И вроде бы ничего такого, о чем я бы не догадывалась, но я все равно ощущаю себя селянской девкой, которой господин попользовался между делом.
Споро собираю сумки. Со своей заканчиваю за пять минут и выставляю ее за дверь, с Тимошкиной приходится повозиться, потому что игрушки рассованы по всей детской. Боюсь, если оставить какого-то динозавра тут, мне не простят никогда. Он их всех в морду знает.
Господи, да сколько их? Как он их всунул-то? Не застегивается…
Я психую и, сдавив бока сумки, зло тяну собачку молнии.
Вот что злюсь, спрашивается? Ни на что же не рассчитывала.
Увлеченная борьбой с баулом, я не слышу, как в детскую открывается дверь, поэтому голос Воронцова для меня как гром среди ясного неба:
— Я не понял, что это за сумка там стоит?
Вздрогнув, я оборачиваюсь, словно меня застукали за чем-то неприличным.
— Доброе утро, — с нажимом произношу я, задавливая в себе инстинктивное желание оправдаться, настолько Виктор суров и требователен. Стоит, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Взгляд исподлобья.
Барин недоволен.
— Уже не уверен, — не соглашается со мной он. — Я спрашиваю, что за сумка?
Глава 42
— Сумка, с которой я сюда приехала и с которой отсюда собираюсь уехать, — сдержанно отвечаю я.
— Вот оно как… — тянет зло Воронцов. — Не успела проснуться, а уже навострила лыжи.
Что ему еще надо?
Хотел устроить прощальное родео?
— У нас с вами был контракт на семь дней, — напоминаю я и отворачиваюсь, чтоб наконец застегнуть эту проклятую сумку!
— Контракт, значит… — на распев произносит Виктор.
— Именно. Вы же сами попросили подписать, — я с такой силой дергаю собачку, что, хоть мне и удается закрыть молнию, но язычок отламывается и остается у меня в руке.
— Вот ты какая, Варвара… — и судя по тону, Воронцов готов закатить мне истерику, что я воспользовалась наивным блудливым толстосумом.
— Уж какая есть, — рывком поднимаю баул и хочу, обойдя Виктора, выйти из комнаты. Не вижу причин для его недовольства. Он получил даже больше, чем мы договаривались.
Однако у Воронцова есть еще что сказать.
Он загораживает мне проход и складывает руки на груди:
— А больше ты ничего не хочешь? Может, сказать мне что-то?
— До свидания? — предполагаю я.
Точеные ноздри раздуваются от гнева.
— Ты совсем уже? Что случилось, Тронь?
— Ничего не случилось, — мотаю я головой. Ну ведь на самом деле, ничего. То, что я подслушала, было и так очевидно. Просто я забылась, а эти слова вернули меня на землю. — Все, как мы и обговаривали. Неделя в коттедже с Тиль. Сделка выполнена.
— Сделка? Ночью это была сделка?
— Это был бонус, — поджимаю я губы.
Сумка тяжелая и оттягивает мне руку, поэтому я, оттеснив застывшего Виктора плечом, выхожу из детской. У меня и так в горле першит, еще и стоять перед Воронцовым, как вокзальная беженка, невыносимо.
Вычеркиваем эту ночь.
Ее не было.
А без нее у нас был уговор: неделя с Тиль в обмен на должность аудитора.
Я понимаю, как это выглядит. Надо гордо отказаться и послать Воронцова с этой должностью куда подальше. Тем более, что я не перетрудилась за эти дни.
Тиль не более шилопопая, чем большинство детей, да и много
