class="p">— Есть ли шанс, что Мария и ее команда подключатся? — вопрос задает Джексон, который все еще находится на посту охранника, но, очевидно, внимательно прислушивается к разговору. — Когда ты в следующий раз увидишь Анну?

— Не раньше чем через пару месяцев, — говорит Мак. — Значит, на этот раз они не смогут нам помочь. Но Кэл и Рэйчел согласятся, если у вас будет чем им заплатить.

— Да, — говорит Грант прежде, чем я успеваю сказать то же самое. — Если вы считаете, что они стоят того, чтобы быть с нами, мы дадим им то, чего они захотят. И все остальные из вас тоже. Вместе с нашей благодарностью.

— Кэл и Рэйчел хороши настолько, насколько это возможно. И нам с Трэвисом ничего не нужно. Мы занимаемся подобными вещами, потому что хотим этого. Хотя некоторые волонтеры, возможно, были бы признательны за какое-нибудь пожертвование, — несмотря на его теплое, расслабленное поведение, карие глаза Мака, кажется, ничего не упускают, когда они пробегаются сначала по Гранту, а затем по мне. — Ваша одежда в довольно хорошем состоянии. Я знаю, что многим людям этого не хватает

— У нас полно запасной одежды, — вклиниваюсь я. — И многого другого. Просто все внизу, в бункере, вместе с остальными нашими людьми.

— Тогда мы их вытащим. Завтра, когда мы увидим, с чем нам предстоит работать, мы сможем составить план.

Я улыбаюсь ему, впервые за много дней чувствуя волнение и надежду. Я поднимаю взгляд на Гранта, чувствуя инстинктивную потребность поделиться с ним своими чувствами, но он не смотрит на меня. Его брови сведены вместе, и я не знаю, почему.

Мне казалось, что всего десять минут назад мы были так близки друг к другу. Так близки, что я почти призналась в своих чувствах. Но теперь по какой-то причине все кажется иным. Как будто он снова отдаляется от меня.

***

В ту ночь я ложусь спать одна, потому что Грант вызвался провести позднюю проверку периметра и убедиться, что все охранники на месте, и за стенами не происходит ничего подозрительного.

Я уже час лежу в постели без него, и я так же устала, как всегда после захода солнца. Но я не засыпаю. Я лежу и жду его.

Обычно мы занимаемся сексом перед сном, и я хочу повторить это сегодня вечером. Не только потому, что мое тело привыкло к такому, хотя это определенно так. Но потому что я хочу чувствовать себя ближе к Гранту, как это было сегодня утром. Я почти не видела его за весь день. Там было много народу, но все же…

Я не собираюсь засыпать, пока он не придет в постель.

Звук открывающейся двери — первый сигнал о его прибытии. Затем я ощущаю дуновение воздуха. Потом чувствую, как Грант входит в комнату.

Почти стемнело, но он включает маленький фонарик, который был у него в дорожной сумке. Фонарик работает от батарейки, которая, как предполагается, должна работать вечно, и освещает комнату достаточно, чтобы я могла видеть, как Грант стоит в изножье кровати и смотрит на меня сверху вниз.

— Эй, — говорю я. — Все в порядке?

— Да. Почему ты не спишь?

— Не знаю. Не могу уснуть. Почему ты просто стоишь там вот так?

Он качает головой.

— Без причины.

— Тогда иди в постель.

Грант колеблется еще несколько мгновений. Я гадаю, не откажется ли он в самом деле. Затем он стряхивает с себя свой транс и подходит, чтобы налить в таз воды и помыться.

Он снимает свою футболку. Умывает водой лицо. Затем берет наше мыло и взбивает достаточное количество пены, чтобы вымыть руки, шею и подмышки, и ополаскивается.

Это не душ, но все же лучше, чем ничего. Грант вытирает кожу тонким полотенцем, затем снимает обувь и расстегивает пояс с кобурами для пистолета и ножа. Он снимает джинсы, затем забирается ко мне в постель.

От него все еще пахнет так, словно у него был долгий день, хотя сейчас запах не такой сильный и смешивается с ароматом мыла. В этом нет ничего неприятного. Это пахнет Грантом. Безопасно и знакомо.

На этой кровати очень мало места, так что я всегда зажата между стеной и его большим телом. На самом деле я не возражаю. В этом есть какая-то безопасность. В такой постели, как эта, любому, кто захочет добраться до меня, придется сначала пройти через Гранта.

— Что с тобой происходит? — тихо спрашиваю я, когда он ложится на спину и не притягивает меня к себе для секса, как обычно.

— Ничего.

— Что-то происходит. Я что-то не то сделала?

— Конечно, нет! — он переворачивается на бок, так что оказывается лицом ко мне. — Почему ты вообще так подумала?

— Не знаю. Просто я чувствую, что что-то не так, и я не знаю, в чем дело. Тебя что-то тревожит?

— Ты спрашиваешь, тревожит ли меня что-то? — в его голосе слышится легкое изумление.

— Да. Так тревожит?

— Естественно, тревожит, — его голос тихий, слегка грубоватый. — Наши люди заперты в этом бункере этими гребаными придурками, и я должен вытащить их оттуда.

— Мы, — шепчу я. — Мы должны вытащить их оттуда.

Грант не спорит, но и не похоже, что он согласен.

— Ты не можешь взвалить все на себя, Грант. Все эти люди здесь, чтобы помочь нам. Нам не придется делать это в одиночку.

— Я знаю это. И это еще один повод для беспокойства. Они незнакомцы — пришли сюда для того, чтобы выполнять работу, которая должна быть моей. Что, если с ними что-то случится? Что, если кого-то из них убьют? Это тоже будет на моей совести.

— Нет, неправда! — мой голос срывается. Он никогда раньше так со мной не разговаривал. Я хотела этого, но в тоже время, это чересчур. Это приводит меня в ужас. Держать на себе тяжесть всех чувств, которые он никогда раньше не выражал словами. — Каждый принимает свои собственные решения. Так что, если ты не убьешь лично их или намеренно не отвернешься, когда им понадобится помощь, в том, что с ними случится, не будет твоей вины.

Грант тяжело дышит. Смотрит мне в глаза в почти темной комнате. Но он ничего не говорит.

— Не будет. Не может быть. Ни за что на свете это не будет твоя вина. Или ты думаешь, что это и моя вина тоже?

Он хмурится.

— Нет, это не твоя вина!

— Почему нет? Я тоже часть бункера. Я ездила с тобой на ту вылазку. Я трахала тебя в джипе, когда на лагерь напали, так почему