Фэйт не выглядит обеспокоенной. Она объясняет, что для распространения новостей без телефонов и интернета требуется время, но с каждым днем я становлюсь все более и более встревоженной.

Здесь, в «Новой Гавани», довольно много компетентных бойцов, но Фэйт и Джексон не отправят их всех одновременно. Если это не сработает, охранять ферму будет некому. Самое большее, чем они готовы рискнуть — это восемью или девятью людьми.

Такого количества, плюс я и Грант, далеко недостаточно, чтобы отвоевать наш лагерь обратно.

Что, если больше никто не придет? Что, если все затаятся, пытаясь защитить себя? Это естественный порыв. Я бы не стала никого винить за это. Катастрофа часто так влияет на людей.

Но это не то, что мы способны сделать в одиночку.

На четвертое утро я просыпаюсь одна в нашей постели. Должно быть, еще не рассвело, но Грант почти не спит, так что он, должно быть, уже встал.

Я сажусь и свешиваю ноги с кровати. Мое сердце уже бешено колотится от той постоянной тревоги, с которой я сейчас живу.

Это нехорошо для меня. Мне нужно поплавать — подвигаться, очистить разум, контролировать дыхание. Но у меня больше нет своего бассейна.

И, возможно, у меня никогда больше его не будет.

По какой-то причине осознание этого пронзает мою грудь. Это так больно, что я сгибаюсь, подобрав колени и закрывая лицо руками. Я сотрясаюсь в сдавленных рыданиях без слез.

— Бл*дь, — хриплый голос доносится с порога. — Что случилось, принцесса? В чем дело? — Грант входит и садится рядом со мной, приподнимая мой торс, чтобы видеть мое лицо.

Мои ладони все еще прикрывают его. Я сдерживаю эмоции до тех пор, пока мои плечи не успокаиваются. Только тогда я опускаю руки.

— Ничего. Ничего не произошло.

— Не лги мне. Ты плакала. Ты все еще пытаешься не заплакать прямо сейчас. Скажи мне, что, черт возьми, происходит! — он не кричит. Он почти никогда не кричит. Но его голос охрип от того, что, как я теперь понимаю, является искренними чувствами. Выражение его лица свирепое и требовательное.

— Я плачу не из-за чего-то важного. Это… это глупо. Глупо и эгоистично.

Некоторая напряженность исчезает с его лица.

— Мне все равно, если это глупо. Я все равно хочу знать, в чем дело.

Я колеблюсь, потому что знаю, как мелочно это звучит, но мне кажется, что прямо сейчас Грант заботится обо мне, и мне это так нужно. Поэтому я выдавливаю из себя:

— Я просто… Я просто скучаю по бассейну, — одна нелепая слезинка вытекает наружу.

Грант очень осторожно смахивает ее большим пальцем. Затем выдыхает:

— Черт.

— Я же говорила, что это глупо. Я знаю, что глупо расстраиваться из-за этого. Ну то есть, на кону реально жизнь и смерть, а у меня небольшой срыв из-за… из-за этого. Но это единственная вещь во всей моей жизни, которая всегда была рядом. Это… это давало мне почву под ногами. Даже когда мир разваливался на части, я все равно могла плавать каждое утро. Это всегда определяло меня. А теперь… — я так стараюсь не заплакать, что у меня перехватывает дыхание. — А что, если у меня больше никогда не будет бассейна?

Грант обнимает меня одной рукой и притягивает к себе. Я утыкаюсь в него, ища утешения. Нахожу его. Проходит целая минута, прежде чем он, наконец, бормочет:

— Тогда я найду тебе хорошее озеро, и ты сможешь в нем поплавать.

Эти слова настолько удивляют меня, что я слегка отстраняюсь, ровно настолько, чтобы, моргнув, посмотреть ему в лицо.

— Озеро тебе подойдет, не так ли?

Я издаю самый абсурдный звук. Нечто среднее между хихиканьем и рыданием, и я снова прижимаюсь к нему.

— Да. Да, озеро подошло бы просто идеально.

— Тогда ладно. Так что с нами все будет в порядке, даже если что-нибудь случится с твоим бассейном. Но я говорю тебе прямо сейчас, мы вернем бункер, даже если мне придется сделать это в одиночку.

— Тебе не придется делать это в одиночку, — я выпрямляюсь, чувствуя себя уже намного лучше. — Тебе никогда не придется делать это в одиночку, потому что я буду с тобой.

Его взгляд чуть смягчается.

— Да?

— Конечно, да. А ты как думал? Неужели ты хоть на секунду вообразил, что я брошу тебя? — я слышу эти слова. Слышу, как они звучат. И внезапно прихожу в ужас от того, что открыла слишком много своего сердца мужчине, который никогда не делал того же со мной. Поэтому я спешу добавить: — Это и мои люди тоже. В бункере. Я не собираюсь их бросать.

Разъяснение делает то, чего я добивалась. Оно защищает меня. Но это также меняет чувства между нами. Грант лениво поглаживал меня по спине, но теперь убирает руку.

— Я знаю, что ты так не поступишь.

— Ты действительно думаешь, что кто-нибудь придет нам на помощь?

— Я не знаю. Я должен предположить, что они так и сделают, поскольку Фэйт и Джексон кажутся такими уверенными.

— Как ты думаешь, сколько людей нам понадобится?

— Ну, чем больше, тем лучше, но я не представляю, как мы справимся с этим, не имея хотя бы двадцати человек. Даже если мы разработаем самую продуманную стратегию, их просто слишком много. Так что меньше двадцати было бы довольно рискованной ставкой.

— Да, — я вздыхаю. Двадцать — это много. Нам понадобится по меньшей мере на десять человек больше, чем у нас есть сейчас. — Я знаю лишь то, что если так много людей придут помочь, нам придется быть намного щедрее с тем, что у нас будет потом. Нам и так повезло намного больше, чем большинству людей. Мы не можем позволить им помочь нам, а потом эгоистично зажать все ресурсы себе.

Грант кивает.

— Я знаю. Я уже думал об этом. Многие из нас все равно хотели бы двигаться в этом направлении, но нам придется значительно ускориться. Мы можем, по крайней мере, открыть бункер для людей, которые нуждаются в убежище. И поделимся нашими припасами.

Обыденный характер его слов приносит мне облегчение. Я ловлю себя на том, что тянусь к его руке — просто чтобы подержать ее — но вовремя останавливаю себя.

— Может быть, мы сможем стать похожими на «Новую Гавань». Заботиться о себе, а также оказывать помощь другим людям, которые нуждаются в этом.

— Да. Такова и будет наша цель.

С минуту мы сидим в тишине. Когда я бросаю быстрый взгляд в его сторону, то замечаю, что Грант пристально смотрит на