Шрифт:
Закладка:
— Ну что, бежать тебе некуда, — проскрежетал старик. — Давай начинать разговор. Итак, назови имена всех моих друзей, кого ты убил и кто погиб по твоей вине…
— Кто ты… что ты такое? Ты бедствие!!
— Ну да, — кивнул старик. — Недавно ведь было оповещение. Плохая память на имена?
— У тебя будут проблемы! Если Бакалавр узнает, что ты меня тронул…
— Все претензии в Орден Смотрителей.
— Они не станут заступаться за какого-то сморчка!
— Как был идиотом, так и остался… Как думаешь, почему бедствие свободно разгуливает рядом с Белой?
— Когда они узнают, что ты перешёл нам дорогу, они тебя скормят своему живому лифту!
— Болван… — покачал головой старик. — Видишь ли, Калина… Я и есть их лифт!
На лице старика разошлась неестественно широкая, жуткая улыбка с тремя рядами подвижных зубов. Хорошо, что новые товарищи его сейчас таким не видят. Тумор долго готовился к этой встрече, и успел овладеть своим новым телом намного лучше его создателя.
— А теперь давай повторим имена перед смертью? Нам нужно, чтобы ты как следует запомнил, по какой причине твоя смерть не будет быстрой… Меня зовут Тумор Чернодрев. А моих товарищей звали Катерина, Силка, Мунто, Меас, Нар…
Дальше список имён потонул в невыносимом крике, от которого застыла кровь в жилах у всех в радиусе минимум километра.
Плохо. Придётся быстро заканчивать, пока не пришёл кто-то из юстов. Будет нехорошо, если его новая семья узнает, что статус бедствия Стена никогда не даёт просто так.
Интерлюдия
Чайная суета
— А-а… это нормально? — спросила Нэсса у Хантера.
Чешир, которого сильно коробило, что название его расы имеет один корень с фиолетовыми людоедами, лечил нервы мате. Это был его любимый чай, в котором он понимал всё.
Память бывшего обладателя легендарного класса всё больше восстанавливалась, и с каждым днём Хантер всё лучше понимал причины и предпосылки происходящего. Жаль, его значимая жизнь была слишком далеко отсюда. Пятьдесят пятый сектор — почти другой мир. Хотя, там тоже на пятнадцатом был непроходимый техноцит.
В родном секторе его так и не преодолели, как в общем-то и здесь никто не мог до Арка. Теперь понятно почему — для этого нужно быть читером или ещё хуже — создателем цепи.
То, на что пошла Белая, присоединившись к Артуру, было форменным предательством долга смотрителя. Кодекс Левиафанов велел убивать таких на месте не задумываясь без суда и следствия. Можно даже невинных и по одному косвенному подозрению. Главное — немедленно и любой ценой, после чего сжечь прах и развеять по ветру со Стены, а душу скормить мёртвой магии.
Впрочем, сам Хантер создателя цепи в прошлой жизни ни разу не видел, и в его цикле о них ходили разве что байки. Подумать только, предатель всех проходчиков, создающий зло, разрушающее любимую Стенушку!
Фантазия рисовала хтоническую тварь с осознанностью хлебушка, как любит говорить Сайна. Арк на хтоническую тварь не походил. Одержимый любопытством лидер с безумными самоубийственными планами явно не был абсолютным злом,, а Хантер был очень прагматичным проходчиком.
Так что лично его статус создателя цепи у Арктура волновал разве что только с позиции праздного любопытства, как на самом деле устроено то, чем его пугали в родном пятьдесят пятом. Выгода от нахождения рядом значительно перевешивала какие-то сказки.
Странностей, конечно, хватает, но у кого их нет за десятки перерождений? Может, он в прошлой жизни вообще был пустотником, а у этих всё завязано на мании и беду с психикой. Но Стена научилась лечить даже это и восстанавливать души из ничего в погоне за драгоценным духовным ресурсом, который…
— Сайна же в курсе? — снова выбила его из размышлений Нэсса.
Хантер прекратил размешивать мате в грубой чашке, заменившей ему артефактный калебас из прошлой жизни. Открыл глаза и посмотрел на танцующую механическую куклу.
Вереск совершала замысловатые плавные движения руками и ногами, будто пыталась танцевать. Механизм пришёл в движение, и красивое лицо работы селенитских творцов расплылось в лёгкой улыбке. Глаза были закрыты.
Ниже талии механизм сейчас представлял собой копию идеальной женственной фигуры с осиной талией и соблазнительными бёдрами… вот только искусственную кожу Сайна механизму пока не ставила, потому ниже пояса шла бесполая холодная углеродная сталь или какой-то хитрый тамарский сплав. В бою роботы этой культуры показали прекрасную мобильность и движения сродни людским, но заметно выше уровнем.
Танец бы странным. Каким-то воздушным, будо робот вовсе не был бездушным, а получал удовольствие от происходящего. Вереск забылась и замечталась — сказал бы Хантер, будь перед ним девушка. А так… будто осознающая себя кофеварка. Одним Строителям известно, как это существо думает.
Никакой личной воли не прописано ни у одной технологической составляющей механической куклы. Ни иониты, ни эридианцы, ни тамарцы, ни селениты, таких функций в свои детали не закладывали.
Грудь механизма была усилена запчастями от ионитов и была заметно тяжелее остальной части тела. Сайна это исправила деталями от вестника — антигравитационным модулем ионитов. И кукла отлично этим пользовалась, постоянно активируя слабые всплески магнитного излучения, за счёт которого летали вестники.
Из-за этого, наверное, танец и казался таким воздушным, тяжёлый боевой механизм, по идее лишённый всякой грации, будто едва касался пола.
— У неё вроде бы были какие-то предпосылки стать эстерноидом? — припомнил Хантер.
— Да ладно? Это оно самое? — загорелась Нэсса.
— Она познаёт себя, — послышался непривычный и чуть отстранённый голос Альмы.
Хантер вздрогнул. Слишком внезапно она появилась, а он, благодаря кошачьей генетике и серии модов на предчувствия, имеющий высокие сенсорные навыки, даже не заметил.
Настолько был погружён в себя?
На него это не похоже.
— Значит, она правда становится настоящим эстером, без приставки «псевдо», — поняла Нэсса. — Что ни день, то какое-то чудо!
— Чай? — предложил волхв.
Энхе кивнула, и тот принялся наливать фруктовый чай с травами и маракуйей.
— И мне! — поддержала Нэсса. — Так Сайна знает всё-таки?
— Должна бы. Но ты ей скажи на всякий, — заметил Хантер. — От настолько нечеловеческой психики можно ожидать
