и ты не будешь. Патологическая глухота.

— Видишь, — указала на старый синий шарф с однорогим оленем, который висел на вешалке. — Ты мне его связала на окончание девятого класса.

— Нет, брешешь, это я Вовке связала.

Нужно было настоять, гнуть свою линию и не прекращать до тез пор, пока всё не проясниться. Нравится мне стало находить в его семье, чувствовать себя любимой, нужной, знать, что тебя ждут всегда и с радостью. От мнимого чувства становилось теплей. Человеческая слабость, которая удерживала от полного безумия.

— Пусть так. А Рыжик?

— Кто это?

— Кот, которого я принесла с улицы. Ты меня два дня успокаивала, когда хозяева его нашлись. — Ухмыльнулась, погружать в воспоминания было ощутимо тягостно сегодня. — Отец напился, ты на него ободок с ушами прицепила и сказала, что у нас своя животинка есть, а на следующий день Борзини подарила.

— Ты меня спутала, всё по кругу с тобой — она очертила указательным пальцем фигуру в воздухе, — а к результатам не приходим.

— Да, это верно.

Прошлые страхи, просчёты, события — держат в прошлом, таятся в тени, ждут именно таких дней. Новое стучится, только открыть дверь. Нет. Слишком велик груз, да и боль становится родной, постепенно привыкаешь себя истязать, мелочь становится привычкой, появляющаяся по щелчку пальцев. Переживания в памяти становятся ярче, обрастают новыми зарубками, вспомнив одно, потянется другое, увлекая, давя, заставляя раба, коим становишься, прокручивать раз за разом.

— Прости, попробуем в другой раз. — Встала на ноги, открыла дверь.

— Ты пакеты-то забери, мне чужого не нужно.

— Это от Люды, она просила занести. — Теперь только так.

Ты меня воспитала, укрыла, подарила любовь, теперь разбиваешь, делаешь больно. Ушла. Врачи говорили, что такое случиться рано или поздно, но мне бы ещё один день, а будет ли он теперь.

До дома дошла, бродя, самым длинным путём, ноги уносили меня прочь, а вместе с ними и тепло остывшего дома. Пальцы замерзали, но холод шёл изнутри, словно я касалась бестелого призрака, ужасалась времени, которое отделяло меня от той, что была тогда. Разницы не было, только мысли стали мрачнее, а будущее более размытым. Такую себя ты хотела, закапывая капсулу времени с Юлей на пустыре за школой?

— Мать, благи, — заорал кот, протягивая буквы, начал ластиться к ногам.

Взяла его на руки, сняла обувь и в кровать. Спать.

— Благи, — прохрипел Борзини и замурлыкал.

Ничего не снилось, пустота, чёрная, легкая, мне нужно было перезагрузиться, и она оказалась кстати. Ни думать, ничего не чувствовать было блаженством. Что-то мягкое щекотало щёку, Боризини, непременно он, только с ним хотелось так лежать, спокойно, и без всяких сожалений.

Веки дрогнули, пустота начинала отступать, наполнять обрывки смыслом, переживаниями. Замычала, что-то отвлекало меня, шум за окном, крики. Спрятал голову под подушкой, темные спасательные щупальца подступали, крик сделался громче, и всё исчезло. Голос, он был слишком знаком.

— Трутень, — завопил кот, издавая звуки низким, каким-то бесовским гоготом. — Трутень.

За окном было темно, посмотрела в телефон — два часа ночи.

— Борзик, мне стоит познакомить тебя со святой водой, — пробубнила под нос, кот успокоился, уселся на край кровати.

Крик начинал действовать на нервы, даже не крик, пьяные громкие бредни. Слова звучали то громко, то приглушенно. Подошла к окну и окончательно проснулась.

— Невестка! Невестка! — кричал Мурад с бутылкой наперевес, ноги его путались между собой, он падал, вставал, отряхивался, делал глоток. — Эй, вы все кто спит, где моя невестка!

Ещё один алкаш. Откуда он знает мой адрес? Точно, Медина и Руфат.

— Мужик, шёл бы ты отсюда. — Послышался недовольный голос с первого этажа.

— Не раньше, чем передо мной появиться женщина — шайтан, которую выбрал мой племянник. — Мурад сделал глоток, сел на капот машины, сработала сигнализация, и под звуковое сопровождение он закричал громче прежнего. — Невестка!

— Эй, от машины отойди, сейчас задницу тебе переломаю, — уже с другого окна.

— Выходи, и невестку с собой прихвати.

Оставила бы его так, посмотрела, да совесть за Ясмину брала верх. Дурдом. Выглянула из окна, сказала номер квартиры, и извинилась перед соседями. Мурад кивнул, отряхнул пиджак, сделал шаг к подъезду, покосился. Пьянь.

— Поднимать не стану, ползи. — Закрыло окно, и ушла на кухню, ставить чайник. — Ночка обещает быть интересной.

Поднимался Мурад нелегко, с подъезда были слышны его кряхтения, грохот и лязг бутылки. Спустя минут пятнадцать он влетел внутрь, упал на колени и со всей горестью, что была в нём, произнёс:

— Невестка, помоги! Ничего не получается, что она постоянно молчит и смотрит, уже всего извела.

— Ясно, дела любовные, — скрестила руки на груди.

Встать на ноги он уже не мог, взял горлышко в зубы и пополз к диванчику на кухне. Отняла бутылку, вылила содержимое и налила крепкий чай, отцу помогало, стало быть, и ему должно помочь.

— Ты чего приехал? Пьяный, отвратительный, как она с тобой живёт вообще, — Сморщилась при виде тела карабкающегося на диван, как кит, он сделал над собой усилие, плюхнулся, подтянул себя руками и выпрямился.

— Что хочешь говори, невестка, только помоги.

— Где же я так оступилась, что теперь не разгрести. — Сквозь зубы, запах перегара заполнял комнату, открыла окно, впуская свежей ветерок.

— Вот. — Протянул Мурад и ткнул в меня пальцем. — И я о том же. Плохо мне, не понимаю в чём дело, уже до бутылки добрался. Женщины, из-за них мужики долго не живут.

Радовало в этой ситуации только одно, мысли не душили, не терзали больше, стали поверхностны, погруженные в настоящий момент.

— Ещё одно слово и вылетишь отсюда через окно.

— Молчу, — Мурад положил указательный палец вертикально к губам, потом тряхнул головой и убрал, — нет, не молчу. Как быть то мне?

— Почему ко мне с этим вопросом пришёл? — Уселась напротив, налив себе кофе.

— А больше не к кому, — он пожал плечами, ответ был для него очевиден так явно, что раздумывать не пришлось.

— С Ясминой мне что делать?

Мурад сделал глоток чая, поперхнулся, жидкость полилась из его рта на стол, он вытерся рукавом и поспешил очистить стол, уже другим. Глаз мой дернулся. Терпеть такое нет сил, мне отца хватает, ещё этот.

— Позвоню Заиру, пусть тебя забирает.

— На объекте он, не говорил тебе? На ночь там останется.

— Плевать, пусть вызывает грузовое такси.

Мурад внимательно посмотрел на меня, лицо его застыло, разом он откинулся назад, съехал на спине и ударился головой о стол.

— Не губи и ты меня. Помоги, я же помощи прошу, ничего больше. — Встать на колени снова у него не получилось, он три раза стукнулся о край столешницы,