— Хорошо, но особо не жду, дело молодое.

— Бабуль, — закатила глаза, бабушка придержала меня за предплечье, нежно, еле касаясь.

— Хорошо-хорошо, не лезу, считай, бабка ничего не говорила, — смолкла, подождала пока я обуюсь, и обняла. — Ты только не тяни всё на себе, не получится, мы с отцом взрослые, негоже нам на шее у ребёнка сидеть.

Стало тепло на душе от её рук, но в груди защемило. Она говорила это часто, но сейчас по-особенному, сжала меня посильней, потом ещё раз, что кости захрустели, будто на прощание. Становилось не по себе, начала было уже раздумывать, как остаться, но бабушка расцепила руки и отошла.

— Иди уже, ждёт.

— Скоро буду, — отвернулась, потом кинула через плечо, — и хватит это повторять, я уже давно не ребёнок.

Пальцы дрожали, глина была горячей, кожу жгло, правая рука изнывала от боли. Всё это было далеко, ощущалось слабее, чем должно было быть — становилось неважным.

Два похожих элемента позволяющих нам смотреть на мир, распознавать, не касаясь формы и цвета. Дар позволяющий влюбиться за секунду, оценить масштаб мира, понять свою причастность к нему, возродить в душе что-то большее, чем сама суть себя. Оно же проклятие, лицезреть себя в лицах других, видеть, как старость рассыпает тела, соприкасаться с жестокостью, холодной реальностью, что обрушивается в миг.

Прощание, это было именно оно. Больше твои глаза меня не узнают, разум затуманился, и хитрости не спасали.

Два похожих элемента, один принадлежал тебе, другой твоему сыну. Один смотрел с былой надеждой и выдержкой, прямо перед собой, где его ждало забвение, одиночество обрекаемое памятью. Второй упрямый, печальный, злой на себя и других тоже смотрел перед собой, прямо перед ним было всё, но он этого не замечал.

— Вот тут, да, подправь, — Мастер ходил рядом, его начинала интересовать моя работа. — Ты касаешься её, но не радуйся, работы ещё много.

— Касаюсь чего?

— Жизни, чего же ещё. — Роман Иванович обошёл скульпт торса, приподнял белую ткань, — Слышал, что сказала? Глупые вопросы молодёжь задаёт.

Глава 33

Порой жизнь сама наталкивает тебя на одну весьма занимательную мысль: «За что меня любят? Почему я им нравлюсь?». Разные интересы, быт, профессии, но сила притяжения становится столько ощутима, что отрицать её становится невозможным. Будь это харизма, характер, энергетическая сила всё было бы ясно, но порой можно заметить своего человека одним только взглядом, нутром, с другими же приходится тяжелей. Может быть дело в стержне, он, безусловно, у всех разный, только составные части похожи, но разные пропорции. Пустое, слишком философский вопрос зародился в моей голове.

Медина стояла позади и гладила мою голову, подобно хозяину глядящего своего пса, иногда увлекаясь, и с нажимом оттягивала мои волосы. Любовь к прикосновениям Заиру досталась от матери, тут спорить было бесполезно. Я шипела, недовольно мычала, тогда Медина переключалась ненадолго на Айсу.

— Тётушка, у вас тяжёлая рука, — та съёжилась и посмотрела через плечо.

— Рука женщины должна быть тяжелой. — Медина фыркнула, и вернулась ко мне.

— Детям не позавидуешь.

— Айсу, сколько не учи тебя, всё напрасно.

— Вы о чём? — Вмешалась, дабы спасти свои волосы пересела боком.

— Любить и дисциплинировать детей нужно словами. — Медина опустила руку на моё плечо, и оно заметно продавилось. — Не слушаются, потерпи, шишки набьют — успокоятся, а вот если начудачат слишком сильно, тут уже и подзатыльник можно отвесить.

— Правильно, без хребта дети только послушнее будут. — Айсу хмыкнула, в вопросе воспитания детей она была другого мнения.

— Посмотри на Заира, орла мать воспитала. Правильно Адочка?

Кивнула, получать по хребту совершенно не хотелось. Медина вскинула подбородок, окинула нас самодовольным взглядом и удалилась.

— Ты лучше Ада на Руфата посмотри, вот кто этой рукой действительно получает.

Нашла его глазами. Руфат, что-то объяснял Хазару на пальцах, сутулился, и разминал плечи. Спина его изогнулась полукругом, и стоило Хазару отвернуться, Медина увесила ему подзатыльник, и тот сразу выпрямил спину. Развернулась, сбоку сидел Заир с идеально ровной спиной. Воспитание одним словом.

— Отвлеклись, — Айсу махнула рукой, и погрузилась в листок, водя пальцами по строчкам с ингредиентами. — Добавляешь вот этот соус, перемешиваешь. Главное дать настояться минут тридцать в холодильнике. Что так смотришь?

— Ты не ответила.

— Вот прицепилась, — недовольно цокнула и положила мне на колени листок. — Всё. — Развела руки, показывая что скрывать ей было нечего, а что было, то уже не важно.

— Айсу, интересно же, расскажи, — сложила листок и спрятала в заднем кармане.

Подлизываться не любила, да и любопытство у меня просыпалась крайне редко и всегда к вопросам, которые меня вовсе не касались. Пододвинулась ближе.

— Сказала же нет, и не враждуем мы, просто, — последнее слово Асу потянула, посмотрела на Мурада, их взгляды встретились, и девушка злобно поджала губы, посмотрела исподлобья. — На шакалов не обижаются.

Мурад подавился, отвернулся, прокашлялся и снова воровато оглянулся, будто мы могли метнуть в него хрустальную салатницу. Почувствовав на голове ладонь вздохнула, в это раз Медина гладила нежно, но всё же слишком навязчиво. Пальцы подцепили прядь волос, чуть потянули в сторону, выпустили и непрекращающимся движением спустись к шее, кончики пальцев заходили по коже спиралью. Как-то слишком интимно. Развернулась, Медина не было, только Заир пододвинулся ближе, почти в плотную и не отвлекаясь от разговора с Эмиром, опустил руку ниже, на спину.

— Бить его бесполезно, — Айсу посмотрела на его руку, откинувшись на спинку стула, и закатила глаза.

Пальцы прошлись по спине, подцепляя футболку. Волнообразными движениями поднялись к плечу, залезли под рукав. Шлёпнула по его руке, он выпустил рукав и вернулся к спине.

— Тактильный извращенец, — шепнула, но Заир услышал, широко улыбнулся.

— Пусть будет так. — После последних событий он со мной не спорил, будто что-то отметив у себя в голове, меня, впрочем, это устраивало.

Беспокоило одно, наши деловые отношения вовсе перестали походить на сотрудничество. Мы не говорили об этом, при упоминании Заир переводил тему разговора или вовсе уходил, но чутьё подсказывало, граница либо пройдена, либо мы стояли у самой её основы. Притом я не могла разобраться, что именно чувствовала к этому мужчине, благодарность и симпатия перерастали в большее, и это большее пугало. Не хотелось остаться у разбитого корыта с такими же разбитыми иллюзиями.

Тем временем его рука блуждала по шее, поднялась к волосам, словно почувствовав моё смятение.

— Хватит, это раздражает, — прикосновения прекратились.

Его вовсе не волновали вопросы, что терзали мой ум. Все выверенные схемы катились к чертям, с каждым