И когда он наконец отпустил ее и они лежали в сладкой истоме, он погладил ее по щеке и сказал, что не позволит ей уйти, ведь в столице Арденны так опасно находиться одинокой девушке. Обещал, что они найдут место, где смогут навсегда остаться вдвоем.

Несмотря на эти слова, Эльдалин по-прежнему не думала, что у них что-то получится. Здесь их, беглецов без прошлого и будущего, объединяло многое, а там, во внешнем мире, у него осталась своя жизнь, и неизвестно, найдется ли в ней место случайной попутчице. Впрочем, сейчас все это не имело значения: они были вместе, и Эльдалин была счастлива. У нее перед глазами стояло преобразившееся во время их близости лицо Ломенара, и девушка втайне надеялась, что, может быть, теперь он избавится от преследующих его кошмаров и снова будет радоваться жизни. Она держала Ломенара за руку, чувствуя его тепло; и можно было ни о чем не говорить, просто идти вдоль зеленых лугов, где, утопая по колено в сочной траве, паслись стада коров и овец.

Они выбрали узкую и грязную дорогу в стороне от основного тракта, ведущего к Виарену, поэтому люди им почти не попадались, лишь несколько раз вдалеке Эльдалин замечала местных селян. В полдень путники пересекли небольшую реку, пополнив запасы воды, а вот вяленое мясо животных Заповедного леса подходило к концу, и вскоре нужно было где-то раздобыть еще еды.

Когда солнце коснулось верхушек деревьев, они вышли к маленькому поселению, и Ломенар постучался в дверь крайнего дома.

На пороге появился мужчина средних лет, всклокоченный и неряшливо одетый. Неприязненно оглядев их, он грубо поинтересовался, что им тут надо. Ломенар объяснил.

— Уж не взыщи, парень, но с виду вы как два оборванца, — хмуро заметил хозяин. — Хочешь чего-то купить — покажи деньги.

Юноша кинул ему несколько монет; тот, ловко поймав их, внимательно осмотрел, попробовал на зуб, потом задержал взгляд на лице гостя, словно решая, можно ли ему доверять… Наконец улыбнулся, показав кривые зубы, и предложил зайти.

Они оказались в довольно просторной, но заставленной мебелью и всяким хламом и оттого тесной комнате, служившей также и кухней.

— Гринна, эти вот хотят купить у нас еды! — крикнул он полной женщине, хлопочущей у печи. — Собери чего-нибудь, да и ужинать пора, — и добавил, обращаясь к гостям:

— Это жена моя. Меня Риганом звать.

— Садитесь, — приветливо сказала она, кивнув на дубовую лавку. — Откуда идете?

— Я Литон, а это моя жена Лина, — Ломенар вежливо улыбался, и Эльдалин восхитилась про себя его способностью лгать, не запинаясь и не меняясь в лице: сама она так не умела, хотя, судя по всему, учиться придется, и быстро. — Идем из порта на Эйслинде. Жизнь там совсем унылая стала, торговля на море еле-еле идет, ни работы, ни еды толком. Вот и решили в столицу податься, здесь-то, говорят, принц порядок навел.

— Уж и не знаю, к добру или к худу такой порядок, — вздохнула хозяйка, споро накрывая на стол. — Вы-то, поди, не слыхали, Риолен-то в город нелюдей пустил. Теперь гномы эти на каждом углу свой товар предлагают, мне подруга сказывала. Муж у нее портной, да не из худших, так говорит, такую одежду нелюди привозят — залюбуешься. Я уж не утерпела, съездила в город — и правда, хоть и нелюди, а толк в одежке и обувке знают. Сыну вот обновок купила, жениться ему уж пора, не дело в обносках ходить…

Поболтать Гринна явно любила, однако между разговорами на столе появились тарелки с дымящимся супом, жаркое, орехи, и хозяйка пригласила отужинать с ними.

Готовила Гринна вкусно, Эльдалин уже и отвыкла от домашней пищи. Тем временем хозяин принес из погреба три головки сыра, вяленое мясо, достал с полки четыре буханки хлеба. Ломенар придирчиво осмотрел припасы и, судя по всему, остался доволен, потому что не торгуясь доплатил Ригану, сколько тот хотел, попросив сложить купленное в мешок. За едой Гринна продолжала болтать, делясь нехитрыми подробностями жизни в деревне. Когда ужин закончился, Ломенар учтиво поблагодарил хозяев и взял Эльдалин за руку, собираясь на выход, как вдруг Риган сказал:

— Куда ж вы на ночь глядя-то? А вдруг ливень? Видали, какие тучи? Оставайтесь до утра, я за ночлег недорого возьму. И задаром бы приютил, да время нынче нелегкое.

Эльдалин он не нравился, его сердечность не казалась искренней — встретил-то он их отнюдь не приветливо. Однако небо за окном затянуло плотно, к тому же она устала спать снаружи. В лесу это было вполне терпимо, даже уютно; но на лугу, где им пришлось остановиться в предыдущую ночь, на виду, без защиты ставших такими привычными деревьев, она ощущала себя неспокойно. В конце концов, ей же не предлагают здесь жить, ей даже не придется общаться с хозяином дома, а его напускное дружелюбие — лишь желание заработать лишнюю монету. Подобрел-то он, лишь когда увидел деньги.

Ломенар, вероятно, думал так же. Поколебавшись, он взглянул на нее, она кивнула, и юноша согласился.

— Вот и замечательно! Тогда я пока вашу лошадку пристрою.

Эльдалин вскочила было, чтобы помочь ему с Арелатом, но тот замахал руками:

— Что ты, что ты, красавица, сиди спокойно. Неужто я с лошадью не полажу?

Спать их положили на деревянной лавке, они с трудом поместились там вдвоем, и хозяин извинился, что не может предложить чего-то получше. Впрочем, пока рядом был Ломенар, принцессу устраивало и это.

Ломенар разбудил свою спутницу на границе ночи и утра. Горизонт уже светлел, но солнце еще не показалось.

— Эли, вставай, — прошептал он. — Думаю, задерживаться тут не стоит.

— Что случилось? — Эльдалин резко вскинула голову, но, увидев, что все спокойно, снова опустила ее на подушку.

— Просто предчувствие, — Ломенар сполз с лавки и уже натягивал куртку. — Мне весь вечер что-то покоя не давало, а сейчас проснулся и сообразил. Как думаешь, для чего им вообще вторая лавка? Кто на ней спит? Не думаю, что гости у них часто бывают, а лишнюю мебель в столь тесной комнате держать просто так глупо. Да и хозяйка про сына неженатого говорила… Если он еще своим домом не живет, так должен тут быть, вряд ли у друзей заночевал, — он кинул ей плащ.

— Уже уходите? — раздался из угла голос хозяина.

— Да, нам давно пора. По правде, только из-за дождя тут и остановились. Спасибо за гостеприимство.

— Не в обиду будет сказано, что ж вы по-тихому, как воры, наладились? Добрым