На выручку, как это частенько уже случалось, пришел Юра. Он со своего компьютера зарегистрировал Артему почтовый ящик и научил его заходить в интернет и проверять письма. Марина по-доброму смеялась над Артемом и называла его «пещерным мужиком». Он не обижался, впрочем, как и всегда — он вообще был не из обидчивых. И сам рассказывал, что ему негде и не для чего было учиться пользоваться мобильным телефоном, компьютером, интернетом — его служба, война и все, что было после, — в той своей жизни он вполне обходился без этих благ цивилизации. Да и поддерживать связь вот так, регулярно, подолгу, было попросту не с кем.

Теперь Марина отправляла Артему на почту свои тексты, а Юра ему их распечатывал. Отзывы о прочтенном она получала уже по телефону и зачастую очень дельные. Артем оказался не только специалистом в холодном оружии, что неудивительно, но еще и прекрасно определял все нестыковки и дыры в сюжете — все-таки сказывалось, что он много читает.

Май едва успел перевалить за середину, когда детективный роман Марины был наконец полностью закончен. Она разослала его во все более-менее приличные издательства, публиковавшие литературу подобного формата. И стала ждать ответов, не слишком, впрочем, рассчитывая, что они будут скорыми — как-никак майские праздники только что прошли, и во всех организациях сотрудники разгребали стандартные для этого времени завалы дел.

Марину это не минуло тоже. Еще в апреле она подумывала взять несколько дней отпуска (хоть бы даже за свой счет), в промежутке между первыми и вторыми майскими, чтобы объединить выходные, и поехать к Артему — опять без предупреждения, чтобы не нарваться на его нотации о невозможности их отношений. В том, что он не будет против, когда, как и в прошлый раз, окажется перед фактом, увидев ее у себя на маяке, она не сомневалась. Но ей пришлось работать, притом даже в некоторые из тех дней, что были объявлены государственными праздниками. «Шарм» полным штатным составом готовил красочный и очень насыщенный номер в тематике весны и перемен, и все работали сверхурочно, поэтому об отпуске не шло и речи.

Марина полюбила возвращаться домой из офиса пешком. Это помогало хоть как-то привести в порядок мысли, да и просто отдохнуть от постоянной работы — и для журнала, и для себя, с ее романом. Ей нравилось наблюдать, как весна постепенно прорастала сквозь ткань города. Сначала — хрупкими пролесками, когда-то заботливо высаженными пенсионерками в палисадниках возле подъездов, которые яркими свежими брызгами расцвечивали черную влажную землю, еще хранящую запахи перегнившей листвы. Они создавали странный контраст с притаившимися в тенистых местах снежными глыбами, будто сходились воедино две разных реальности двух разных, несовместимых миров. После — тюльпанами, что рвались ввысь стрелами широких жестких листов и выпускали в итоге разноцветные бутоны, раскрывавшиеся еще более прекрасными цветами на городских клумбах, маленькими соцветиями примул всевозможных сочных оттенков и скромными синими венчиками мышиного горошка, на которые можно было налюбоваться, свернув в любой уютный дворик, да и просто свежей зеленью обыкновенной сорной травы, проклевывашейся на унылом темном полотне земли.

— А у нас тут жуткая слякоть, — пожаловался Артем, когда Марина в красках рассказала ему о питерской весне. — Юра вчера застрял в лесу на своем «пирожке» и несколько часов шел пешком до поселка за трактором. Сегодня весь день матерится. Иные его выражения даже я в первый раз слышу.

К концу месяца посыпались ответы из издательств. Роман Марины готовы были опубликовать почти во всех. Она выбрала самое интересное предложение, с учетом известности и статуса издательства, оплаты и тиража. Конечно, как она и предполагала, всерьез заработать на публикации было невозможно, но перспектива подержать в руках настоящую, написанную ей самой книгу окупала все старания уже одним этим фактом.

Еще неделя прошла в борьбе с корректором. Марина не только отстаивала авторские знаки, но и, вооружившись справочником по пунктуации, восполняла пробелы в знаниях «профессионала».

И уже совсем незадолго до планируемой даты публикации, когда заказанная у художника обложка была готова, а книга практически сверстана, от редактора поступило предложение сделать марининому роману рекламную кампанию — за счет издательства. Упор в ней должен был делаться на ее профессиональное прошлое, что-то вроде: «Откровения скандальной журналистки криминальной хроники. Вы найдете в романе то, о чем не пишут в газетах». По сути это был полнейший бред. Марина в своем произведении не пыталась раскрыть никаких секретов или вытащить наружу чьи-то тайны, даже образы ее персонажей были собирательными и не имели отсылок к каким-то реальным личностям. Она раздумывала некоторое время, а потом решила, что все равно ничего не потеряет — и согласилась.

Она предполагала, что обещанная реклама ограничится слоганом на обложке, какими-нибудь баннерами на сайте издательства и, вероятно, плакатами в магазинах некоторых книжных сетей. Но все оказалось куда масштабнее: в ход пошло не только это, но и газеты, и журналы, и радио. В итоге, несмотря на то, что спрос на книги в бумажном варианте за последние годы упал катастрофически (зачем платить деньги, если можно скачать в интернете бесплатно, полагало большинство), первый тираж романа разлетелся с полок магазинов в считанные недели. И от издательства Марине пришло еще одно предложение — заключить контракт на новый тираж, больше предыдущего и с более солидной оплатой за каждый экземпляр. А редактор уже закидывал удочку о сроках, в течение которых будет написан следующий роман.

Июнь выдался жарким. Тополиный пух заполонил город. Ветер сметал его в белые сугробы вдоль бордюров, носил по тротуарам, поднимал в воздух и бросал в лицо, заставляя отмахиваться и потирать пальцами глаза и нос. Казалось, будто частичка зимы и Севера вторглась вдруг в знойный, зеленый питерский мир. На неухоженных газонах цвели одуванчики, добавляя ярких красок белому, почти что снежному покрову.

Марина, идя по улицам города, ненадолго прикрывала глаза и вспоминала то, что случилось с ней год назад, тоже в июне. Почему-то все ужасы будто стерлись из памяти, превратившись из кошмарных снов в какой-то фильм, который она давно посмотрела и теперь очень хотела забыть. А тополиный пух, круживший сейчас в воздухе Питера так же, как он кружил в обманчиво безмятежном воздухе тех садоводств, напоминал ей не столько о случившемся, сколько об их знакомстве с Артемом.

А еще Марина чувствовала, как ее кожа покрывается мурашками, — ей даже приходилось обнимать себя себя за плечи и с усилием