как я вам благодарна!

Эмеральда благосклонно улыбнулась и передала его компаньонке (держа самыми кончиками пальцев, так что казалось, она держит его и вовсе ноготочками), а компаньонка протянула ей.

– Ты сама его вышила, Твила? – Голос у Эмеральды Бэж оказался мягоньким, как подтаявшее масло, и трепетным, как колокольчик на ветру. Такого можно достичь лишь упорными тренировками.

– Да, госпожа.

– А что это за ниточки? Чудный, наиочаровательнейший материал! Не так ли, Габриэлла?

– Истинно так, госпожа.

– Это не ниточки, а волосы, – пояснила Твила, – моей подруги, Дитя.

Эмеральда бросила еще один любопытный взгляд на платок, но снова взять его в руки, чтобы рассмотреть получше, не пожелала. Вместо этого она повернулась к хозяину дома:

– Откровенно говоря, мастер Блэк, цель моего визита выходит за рамки вышеозначенной вами причины, однако истинное намерение я не хотела раскрывать до тех пор, пока не получу возможность лично убедиться в авторстве сего узора.

– А?

Эмеральда наморщила лобик и бросила страдальческий взгляд на свою компаньонку.

– Моя госпожа хочет сказать, что уж больно вышивка ей приглянулась, – пояснила Габриэлла, и пока она говорила, Эмеральда согласно кивала в такт словам, – а потому интересуется, смогла бы девушка и для нее такое делать?

– В смысле, вышивать для вас платки, госпожа? – вклинилась Твила, не веря своим ушам.

– Не только платки, – снизошла Эмеральда. – Каминные экраны, шали, перчатки, занавески и множество прочих вещей, отчаянно нуждающихся в подобного рода изюминке. Ответь (только сперва хорошенько подумай!), ты бы сумела справиться с такой, прямо скажем, ответственной и непростой работой?

Твила ответила далеко не сразу: сначала помешало радостное волнение, а потом – желание придумать в ответ какую-нибудь столь же красиво заверченную фразу. Ей это никак не удавалось, и наконец, видя, что пауза затягивается, а калоша так нетерпеливо постукивает о дощатый пол, что цветочки на ней грозят осыпаться, выдавила:

– Да.

– Чудно! Вот и договорились. Сможешь приступить сегодня? Габриэлла, обеспечь Твилу возможностью обзавестись расходным материалом.

Сказав это, Эмеральда отвела взгляд и принялась с глубочайшим интересом изучать потрепанную обивку кресла. И только когда компаньонка начала отсчитывать медяки, Твила поняла, что та имела в виду. Похоже, воспитанным барышням не полагалось затрагивать столь щекотливую тему, как деньги, а может, и вовсе знать об их существовании. Эмеральда даже отошла подальше, видимо, чтобы не слышать звона, и вернулась, лишь когда с постыдной частью было покончено.

– С чего бы вы хотели начать, госпожа? – спросила Твила.

* * *

Когда дверь за всеми тремя закрылась (Твила побежала в мелочную лавку, чтобы накупить ниток, лент, бусин и прочей чепухи для своего нового занятия, а Эмеральда с Габриэллой отправились восвояси), Эшес, не удержавшись, рассмеялся. Накануне он всю голову сломал над тем, как получше обернуть дело с работой, но до такой глупости не додумался. Поистине, жизнь никогда не перестает удивлять!

Не успел он отойти от двери, как раздался новый стук. Вздохнув, он снова отодвинул засов.

От оранжевой вспышки на фоне серого дождика захотелось зажмуриться. Не так уж часто Эприкот Хэт покидала свою мастерскую, поэтому первым делом он справился о ее самочувствии. Потирая ручки и постреливая глазками по сторонам, она сообщила, что прекрасно себя чувствует. А потом она говорила. Много. Про чудесную и лишь слегка дождливую погоду, про Твилу, про новое блюдо в трактире «Зубастый угорь», про Твилу, про преимущества конского волоса над козлиным при сооружении париков, про Твилу, а в заключение посетовала, что климат не позволяет выращивать здесь финиковые пальмы. Эшес так и не понял, зачем она приходила.

Еще через час, когда он был в своем кабинете, в дверь снова постучали. Может, сегодня вообще оставить ее нараспашку, в порядке исключения? Скрипнув зубами, он оторвался от медицинского справочника, из которого делал выписки, и несколько раз позвал Розу, но та осталась глуха к его призывам (уже не в первый раз за сегодня ее слух страдал подобным образом), пришлось идти открывать самому.

– Чего тебе, Даффодил?

Эшес и не пытался скрыть неприязнь в голосе. Парень ему не нравился.

– Твила дома?

И только что начал не нравиться еще больше.

– Нет.

– А скоро вернется?

– Не знаю.

Задавая вопросы, подмастерье описывал взглядом круги, избегая смотреть в глаза и постоянно облизывая губы. Отвратительная привычка. После разговора с ним всегда оставалось ощущение чего-то липкого.

– Зачем она тебе?

– А ваше-то какое дело? Я же к вам не лезу.

– Мне есть до этого дело, потому что она живет в моем доме.

– Зато я не живу.

– А знаешь что… у Твилы работы по горло. И не только сегодня: она занята все ближайшее время.

Глаза-жуки прекратили выписывать круги вокруг его лица и насмешливо уставились прямо на него.

– Не много ли на себя берете, а?

– Отнюдь.

– Чего папашу-то из себя строите?

– Слушай, ступай-ка отсюда, Даффодил, и впредь обходи этот дом стороной. И еще: я не хочу видеть тебя рядом с Твилой.

– А мне есть дело до того, чего вы там хотите или не хотите? – Бледно-желтый плевок приземлился на крыльцо, и парень, отвернувшись, поспешил к воротам, поглубже засунув кулаки в карманы и вытягивая шею, как черепаха.

Ланцет вышел на крыльцо, мягко шурша лапами, и потерся о ногу хирурга. Эшес, не глядя, погладил пса:

– Знаешь, если в следующий раз твои челюсти случайно сомкнутся на его штанах, я не буду возражать.

Когда костлявая спина скрылась из виду, он еще немного постоял в задумчивости, а потом медленно закрыл дверь.

* * *

Еще никогда Эприкот Хэт не испытывала такого унижения, как сегодня! Но самым горьким было то, что удар пришел с совершенно неожиданной стороны.

А дело было так: все утро она хлопотала, наводя порядок в мастерской и придирчиво оглядывая полки со своими «деточками» – именно так она всегда называла шляпки и парики (и пусть ее язык отсохнет прежде, чем она назовет их «товаром»!). С минуты на минуту ожидалось прибытие главной, а по сути единственной покупательницы и тонкой ценительницы, лишь вкусу которой и можно доверять. Проще говоря, в ее лавку должна была заглянуть Эмеральда Бэж. Этот порядок был заведен уже давно: та приходила дважды в месяц, с тем чтобы ознакомиться с новинками и приобрести пару-тройку шляпок и париков. Сегодня был день париков. Ввиду приближающегося ежегодного званого обеда у Эмеральды, всегда проходящего с особой пышностью, Эприкот рассчитывала на особо удачное сотрудничество. Признаться откровенно, Эмеральда, сама того не подозревая, была ее музой. Она как никто умела подметить в ее деточках какую-нибудь незначительную для непосвященного глаза деталь, над которой Эприкот прокорпела не