Оба были боевыми братьями, но была ли это армия, или спецотдел жандармерии, так и осталось для меня тайной. Они упоминали какие-то «голоса астрала». Я решил не заострять на этом внимание и обдумать эти сведения позже.

Перед входом в квартиру бойцы попросили благословение у какой-то «неделимой шестерки». А искали гости карту памяти, на которой должно было остаться что-то важное. Это слово особенно обожгло меня. Оно было важным для Юрия. Настолько, что эта мысль была цельной даже после его смерти.

И оба моих предположения по поводу квартиры оказались верны. Жилье Антону сняли третьи лица, а неизвестные «братья» Юрия присматривали за Земсковым до момента, пока он не выстрелил в Столыпина.

Я зажмурился, отгоняя от себя сожаление, которое только мешало концентрации. Моей вины в том, что приятель пошел по кривой дорожке не было.

Остальные воспоминания были отрывочными и блеклыми. Мне не удалось за них ухватиться, и они быстро ускользнули из памяти, как мутный сон после резкого пробуждения.

Короткая передышка придала мне сил. Голова перестала кружиться, да и в целом чувствовал я себя лучше. Встал на ноги, осторожно шагнул, проверяя, не поведет ли меня. Но шаг получился твердым.

Значит, Антон на самом деле убил Столыпина. Признаться, я до конца надеялся, что парень непричастен к этому преступлению. Страшно представить, чем это может обернуться для Земскова. После потери сына они еще будут отвечать за его поступок.

— Зачем ты это сделал, — едва слышно произнес я в тишине комнаты и собственный голос показался мне чужим.

Потер переносицу, пытаясь прийти в себя. Сейчас было не время для рефлексии. Стоило обдумать дела насущные.

Жандармы могут вычислить мою причастность к посещению этой квартиры. И если отпечатки пальцев можно было стереть, то отпечатков моей силы в квартире я оставил множество. И в небольшой комнате, где дрался с гостями, и в ванной, когда использовал «кражу мыслей». Мастер-криминалист мигом установит цвет силы бойцов, и скорее всего сможет восстановить остаточные способности, которые использовали бойцы. И обрисует картину, что один из трех сражавшихся был светлым. Он убил одного из нападавших, а затем затащил тела в ванную, и применил «кражу мыслей», чтобы «допросить» мертвеца.

И здесь, жандармы могут заинтересоваться окружением того, кто снимал квартиру. Или же списать все на разборки бандитов. Если трупы найдут слишком поздно, и отпечатки способностей растворятся, то никаких нитей не останется. Но шанс того, что на меня смогут выйти оставался.

Я медленно прошелся по комнате, собираясь с мыслями, на этот раз своими мыслями.

Вряд ли мне предъявят обвинение в убийстве. Хотя я первым применил силу, бастарды и аристократы не равны в правах. Так что при беседе с жандармами можно будет сказать, что Юрий и его товарищ повели себя недружелюбно, и тыкали в мою сторону оружием, так что мне пришлось ударить первым. А вот проникновение в чужое жилище — это плохо. К тому же, к этому проникновению в скором времени должна добавиться кража. А это преступление считается самым низким для дворянина. Оскорбление не только для аристократа, который ее совершил, но и всей его семьи. Хуже этого поступка, считалось только мародерство. Если же с квартирой смогут связать покойного, то оскорбление будет считаться нанесенным всей семье Земсковых.

Вторая неприятность от скорой встречи с жандармами заключалась в том, что любые личные данные, которые попадали в жандармерию, могли утечь не в те руки. Если у хозяина этих рук были хорошие связи или достаточная сумма денег. И при таком раскладе, наниматель этих двоих сможет быстро выяснить, кто был в квартире и забрал флеш-карту, которая, по-видимому, была очень важной. И тогда у меня тоже могут возникнуть проблемы.

Ладно, сперва нужно найти саму карту. А потом уже думать, как перекрыть остаточные следы моих плетений.

По поводу того, что Земсков спрятал карту здесь, я сильно сомневался. И дело не только в том, что Антон не был глупым. Полагаю, что Юрий и его напарник обыскали квартиру полностью. Думаю, еще и артефактами воспользовались. По крайней мере тут отчетливо пахло озоном, который часто оставляли особые поисковые ритуалы.

Банки из кухонного шкафчика были вскрыты и валялись на столешнице, а их содержимое было рассыпано по полу. Диван и кресло, и даже шкаф для одежды были разбиты на части, а подушки вспороты. Все плинтусы были оторваны и изломаны, а ящики стола вырваны. Их содержимое валялось на столешнице И теперь я начал догадываться, кто спугнул гостей. Скорее всего, кто-то из соседей прибыл на шум, и заглянул в квартиру. А так как спрятаться здесь было уже негде, а вступать в драку видимо было запрещено, гостям пришлось уходить через балкон и какое-то время выжидать.

Жандармы бы не поехали на вызов о погроме в квартире Рабочего района в день, когда в нескольких кварталах отсюда проходит митинг, на который стянули всех свободных сотрудников правопорядка. К тому же, до моего визита жертв при погроме квартиры не было. Как и следов крови. Ехать на такое заявление было попросту некому.

Флешки здесь нет. Осталось понять, где Земсков мог ее спрятать. Особенно понимая, что за ним постоянно следят.

Автоматические камеры хранения на вокзалах и банковские ячейки я отмел сразу. Если Антон догадался спрятать вещь там, адреса наверняка уже списаны наблюдавшими за ним людьми. И проверяются другими группами наемников. Я очень надеялся, что покойный товарищ не отправил карту письмом, или подбросил ее в чужой почтовый ящик. В этом случае, ее тоже уже скоро вычислят. Оставался вариант передачи на сохранение человеку, которому он доверял, но таких людей я не знал, и…

От внезапной догадки я едва не хлопнул себя ладонью по лбу. Сохранные ящики торговых лавок! По закону Империи их не имеют права вскрывать двое суток. А после того, как ящик откроют, чужие вещи отправляются в комнату хранения лавки, где лежит и ждет владельца еще полгода. Причем работникам лавки строго настрого запрещено вскрывать опечатанные коробки. Дружинники проверяют их на яды или взрывчатку, а затем отправляют на хранение.

Вряд ли следившие ходили за Антоном по сетевой торговой лавке, где всегда полно народа, среди которого можно легко затеряться. Тем