Миллер сказал почти жалобно:

– Но в чем ваши претензии, господин инспектор?

– Мы долго терпели всякие безобразия со стороны ваших эмигрантов и старались ничего не замечать, пока они ограничивались незаконными махинациями, торговлей своими женами и дочерьми, воровством, мошенничеством, валютными спекуляциями, мелким разбоем и организованными хищениями, – невозмутимо перечислил Каммингс.

– А что же еще? – пролепетал Миллер.

Инспектор сказал насмешливо:

– Вчера они пошли гораздо дальше. Один из ваших людей совершил налет на контору «Закупсбыт Лимитед» и застрелил молодую женщину, дочь видного эмигрантского деятеля, профессора Яблочкина…

Миллер побагровел:

– Я протестую! Как вы смеете утверждать, что это был один из моих людей?!

Полицейский и бровью не повел.

– Господин генерал, я должен вас предупредить, что, согласно законам Великобритании, все, сказанное вами сейчас, на суде может быть использовано против вас! Поймите, сэр, я говорю с вами в настоящий момент неофициально… И советую вам оставить протесты при себе.

– Но что же делать?

Англичанин пожал плечами:

– Надо сказать: «Не знаю». Иначе, когда мы его найдем, ваше дело будет совсем плохо…

– Но я действительно ничего не знаю! – испуганно, растерянно пробормотал Миллер.

Инспектор Каммингс посмотрел на него оценивающим взглядом старого сыщика и усмехнулся:

– Мы не знаем пока его имени и не знаем, где он скрывается. Но приметы известны, и по этим приметам мы его найдем. Королевским судьей уже подписан указ о заключении его в тюрьму, и по английским законам каждый, кому что-то известно о скрывающемся преступнике, обязан сообщить об этом властям. Вас это тоже касается…

Миллер смущенно развел руками:

– Я ничего не знаю…

– Подумайте, подумайте, господин генерал, и позвольте откланяться…

Инспектор четко повернулся и направился к дверям. Миллер неуверенным шагом проводил его и потерянно побрел в свой кабинет. Тихо повторяя: «Боже мой, боже мой, за что все это?», он вошел в заднюю комнату за кабинетом.

Там, в обществе Марушевского, обедал Севрюков. Он жадно хватал пищу руками, чавкал, с бульканьем пил.

И Марушевский, и Севрюков одновременно повернулись к Миллеру:

– Что?!

Миллер тяжело опустился в кресло.

– Вы, Севрюков, идиот. Оказывается, вы неслыханный, бесповоротный идиот…

Марушевский мрачно усмехнулся:

– Разве вы не были знакомы раньше?

Миллер повернулся к бывшему прапорщику:

– Скажите, Севрюков, зачем вы убили эту женщину? Мы вам разве велели кого-нибудь убивать в «Закупсбыте»?

Севрюков отодвинул пустую тарелку, погладил брюхо, сыто отрыгнул:

– Вы мне велели их припугнуть как следует…

– И вы для этого застрелили девку? – устрашающе выкатил глаза Миллер.

Севрюков достал из кармана зубочистку, протер ее носовым платком, поковырялся во рту.

– А вы думаете, ее лучше было бы повесить? – невозмутимо осведомился он.

– Вы что, Севрюков, не в своем уме? – покрутил у виска пальцем Миллер. – Здесь Англия, вы понимаете – Ан-гли-я! – а не Мезень, где вы могли вешать и стрелять, сколько душе было угодно.

– Это вы не в своем уме! – вскочил со стула Севрюков. – Вы тут от сытости и спокоя последнего умишка лишились!

– Севрюков! – предостерегающе крикнул Марушевский.

– Что «Севрюков»? – окрысился каратель. – Это в Мезени я бы ее просто плетью отстегал, а здесь, чтобы напугать, надо у-бить. У-бить! Уби-ить! Больше этих мерзавцев ничем и никогда не вразумишь!..

Миллер возразил ядовито:

– Да? Вы так думаете? Но вы, кажется, забыли, капитан, что долг платежом красен. К сожалению. Теперь вас поймает английская полиция и повесит. По-ве-сит. Как вам понравится такая перспектива?

Севрюков бросил зубочистку на ковер.

– А мне наплевать, – сказал он. – Чуть раньше, чуть позже. Подумаешь! Мы уже все давно жмурики. Поглядите на себя в зеркало: вон она, костлявая, у вас за плечом! – И, довольный собой, хрипло захохотал.

Марушевский, неслышно зайдя к нему за спину, сделал Миллеру выразительный знак, чтобы тот помолчал.

Потом крепко взял за плечи Севрюкова:

– Ну-ка, послушайте теперь меня, капитан. Вам здесь действительно при сложившихся обстоятельствах находиться очень опасно.

Севрюков по-волчьи оскалился:

– А где мне неопасно?

– В Мексике. Или в Аргентине. – Марушевский подошел к несгораемому шкафу и постучал по бронированной дверце. – Здесь для вас есть кое-что: надежный паспорт и шесть с половиной тысяч фунтов стерлингов.

– На что они мне? – буркнул Севрюков.

– Как на что? – удивился Марушевский. – Купите себе поместье, какую-нибудь там гасиенду, и можете своих индейцев миловать или казнить…

– Что надо делать? – с мрачной решимостью осведомился Севрюков.

Марушевский сморщился, как от кислого:

– Нам очень мешает делегация Красина…

…Шестаков разыскал Ивана Соколкова на баке, где тот, разинув рот, слушал бывальщины Гарковца. Поманил его пальцем:

– Ваня, надо сегодня еще перевезти с берега на судно все наши вещички.

– Есть! – вытянулся Соколков. – А вопрос спросить можно, Николай Палыч?

– Ну?

– Мы нынче приборку затеяли. Завтра вещички нельзя перевезти?

– Завтра будет не до того, – сказал Шестаков озабоченно. – Играем раннюю побудку.

– Что, неужели отправляемся?

– Так точно, дорогой мой военмор Соколков Иван Алексеевич! – весело сказал Шестаков.

Соколков радостно сказал:

– Тогда сделаем, товарищ комиссар! Есть, сегодня вещички с берега перевезти!

Шестаков похлопал его по плечу:

– А все-таки, Иван, мы неслыханные молодцы! Завтра полным ходом потопаем.

Соколков уже успел пережить новость и потому сказал вполне невозмутимо:

– Какие могли быть сомнения? Раз надо, значит потопаем каким надо ходом – хошь малым, хошь полным!

Шестаков озадаченно уставился на него:

– Чего-то я в тебе раньше такой уверенности не замечал, – и легонько подтолкнул его в спину по направлению к баку. А сам бегом спустился по трапу и, насвистывая, пошел по коридору к своей каюте.

Открыл дверь и в сумраке увидел силуэт человека, сидевшего на диване.

Включил свет. В самом углу дивана съежилась Лена Неустроева!

– Лена?! Как вы сюда попали?

Она поднялась, подошла к нему вплотную.

Мгновение стояла молча, потом уткнулась лицом ему в грудь. Шестаков замер.

– Мне надо было хотя бы еще один раз увидеть тебя… – прошептала Лена.

– Лена, как же…

– Я хотела, чтобы ты знал… чтобы ты поверил… я никогда… никогда не обманывала тебя… Я вообще не могу обманывать! Просто… когда еще пять лет назад я была невестой капитана второго ранга Петра Чаплицкого… все ведь было по-другому… и я еще не знала тебя… Ты понимаешь?..

Шестаков молча кивнул. Лена продолжала порывисто:

– С тех пор промчалась вечность. Никого не существует давным-давно… Я ведь не виновата, что Петр прибежал от погони ко мне!.. Он называл тебя Тибальдом из Чека…

Шестаков обнял Лену за плечи, чувствуя, как ее тело содрогается от сдерживаемых рыданий. По-детски всхлипывая, Лена сказала:

– Я не хочу жить без тебя, Коленька… Все