наглость влезть в его милое общение с Еленой. Интересно, сама она знает о его глупейшем, хамском поступке? Угрожать главе Ведомства Имперского Порядка это уже за гранью разумного! Козельский ничего не стал ему отвечать. Да и зачем вступать в перепалку с мальчишкой? Ничего, пусть пока думает, будто он нагнал страхов на самого Григория Юрьевича, а жизнь все расставит по местам. При чем очень скоро. Пока в силе императорский указ от 6 июня Указ 4 139 года о лишении дворянских титулов, государственных наград, а также земель и поместий. Старый указ, изданный почти двести лет назад Елизаветой Строгой в ее не во всем удачное правление. Согласно ему дворяне независимо от ранга лишались титулов и, соответственно всех привилегий за прямое или косвенное участие в дворцовом перевороте или подготовке к нему. Вот и славно, скоро этот забытый, но очень важный указ проявит свою силу, и полетят чины, титулы и чьи-то головы.

Случится это вскоре после того, как материалы из папки под названием «Гром» будут представлены императору. Тем более сегодня эта папка пополнилась еще очень полезными свидетельствами. Кое-кого удалось подкупить, кое-кого запугать. И очень важные люди присягнули на верность императрицы Глории. Сама она увезла старика Филофея на неделю прогреть его дряхлые кости в Средиземноморской губернии, а значит намеченное объявление наследником Дениса Филофеевича в назначенный срок не состоится. Теперь уже, наверное, не состоится вообще никогда.

Взгляд Козельского упал на эйхос, который князь недавно вертел в руке, и он снова подумал о графе Елецком. Этот щенок теперь не просто раздражал его, а очень злил. Если раньше он хотел не включать его в список особо важных персон, задействованных в «Сириусе», то теперь включит обязательно. И глядишь, очень скоро, согласно императорскому указу, лишится этот выскочка титула. Вот тогда глупый мальчишка будет проходить уже через его ведомство как простолюдин, а значит без всяких оглядок на канцелярию Надзора Чести и Права.

— Рубин, чай подай! — сказал Григорий Юрьевич в говоритель.

Почти сразу отозвался хрипловатый голос Рубина:

— Немедленно исполню, ваше сиятельство. К вам тут еще магистр Мельгаурус. Прикажите пустить или отправить до завтра.

— Пусти, — князь глянул на часы. Уже почти исполнилось девять. Засиделся он сегодня на работе. Да и было с чего.

Иргашев вошел странно как-то озираясь. Казалось, он чем-то напуган. Это не вязалось с уважительным, даже подобострастным, но в душе всегда невозмутимым магистром.

— Ну что там, был уже у Елецкого? — Козельский начал складывать документы в папку.

— Был, ваше сиятельство. Плохие дела. Очень плохие! — магистр замер посреди кабинета, обернулся на Рубина, занесшего поднос с чайником и чашками.

— Какие еще плохие, — князь нахмурился. Узбек молчал, дожидаясь пока выйдет денщик. — Говори уже! — поторопил его Козельский. — Что ты там выяснил? Маг он или шарлатан?

— Он — сам черный бог! — произнес Иргашев, так и не дождавшись, когда удалится Рубин. — Едва живым ушел от него. И отпустил он меня лишь потому, что хотел вам все это передать!

— Ты не пьян случайно? — Григорий Юрьевич встал из-за стола, не понимая, что же такое могло произойти с его очень хорошим, проверенным во многих серьезных делах магом.

— Никак нет, ваше сиятельство! Я же вообще не пью! — напомнил магистр, неужели князь мог забыть, что он весьма порицает все скверные привычки, тем более пьянство.

— Так… Черный бог… — князь усмехнулся. — Ну что вот за глупость ты сейчас несешь? Сам хоть понимаешь, что сказал?

— Понимаю, ваше сиятельство! Он убил Геру! Богиню Геру! Вы не слышали, что в ее храмах разом погасли огни при алтарях? Вчера под вечер. Во тьму погрузились ее святилища по всей Москве. Жрецы не понимают, что происходит и в страхе молятся Перуну. Величайшая больше на молитвы не отвечает! — с жаром проговорил Мельгаурус. Эту новость он слышал сегодня утром и не придал ей значение. А вот теперь, заехав после ужаса, пережитого в доме Елецкого, в главный храм на Бронной и там узнав у первожреца о происходящем, магистр знал в чем дело. И все, что показал ему Елецкий не было сном или насланным видением.

Глава 14

Прошу руку, так сказать

Два дня, оставшихся до первого экзамена, мы не учились. Но эти дни стали наиболее важные для финальных школьных аккордов. Они были насыщены школьной беготней, посещением консультаций, для кого-то сдачей учебных задолженностей и подготовкой к самим экзаменам. Я к сдаче выпускных был готов, осталось пробежаться по некоторым ключевым вопросам четырех главных экзаменов, кое-что подучить. Про мою отличницу, Ольгу Ковалевскую, можно не говорить — она сдаст все на пять с ходу без подготовки. Но во вторник Оля пришла на геометрию, хотя это был заключительный урок, который не значил совершенно ничего. На нем всем классом говорили о чем угодно, кроме геометрии: о предстоящих выпускных, планах на лето и на взрослую жизнь, шутили, смеялись. Пожалуй, такое радостное настроение случается лишь перед новогодними каникулами.

А после урока, когда мы вышли в коридор, Ольга сказала:

— Случилось кое-что. Папа хочет тебя видеть. Сможешь сегодня к нам на обед?

— Да, Оль, конечно. А что случилось? — я насторожился.

— Не знаю. Прислал на эйхос сообщение. Если бы что-то неважное, сказал бы потом. Теперь я волнуюсь, — отходя к кадке с пальмой, княгиня отстегнула от пояса эйхос, покрутила лимб, проверяя нет ли новых посланий. — Спросила его тут же. Он мне: «потом узнаешь» — как всегда.

— Может это из-за того, что ты дома не ночевала. Все-таки три ночи подряд, — предположил я.

— Вообще-то не три, я четыре, Саш. Ты даже не знаешь, сколько ночей мы провели вдвоем, жених еще, — она с укоризной глянула на меня. — С четверга мы вместе. Начиная с поездки в Шалаши с этими гарпиями и всем вытекающим ужасом.

— Точно, прости. Плохо с арифметикой, — я обнял ее, прижимая к стене.

— Вчера у меня был разговор с мамой, и папа потом подошел. Оказывается, меня тоже могут ругать, — она грустно улыбнулась. — Я наивно полагала, что вышла из возраста, когда мне могут погрозить пальчиком.

— За ночи, проведенные со мной? — я заглянул в ее безумно красивые