–Никогда такого не видела. Охотников они так не боятся. Волки, теперь сороки… Будто лес потревожили.

Это «лес потревожили» царапнуло нервы. Киря всматривался в далёкие кроны сосен и говорил себе: ерунда. Всякое может быть, но точно не оттого, что он читает этот чёртов дневник. Или оттого?

Мать погнала Кирю в дом, но он захотел поставить капканы, и она не стала спорить. Один они поставили у курятника, один почти у самого дома. А больше капканов и не было. Пират таскался за ними с растерянной мордой. Иногда он садился на хвост и подвывал. Говорят, собаки чуют беду.

Уже в доме мать выдала Кире коробку патронов:

–Отцу не говори. И, сам понимаешь, на банки не разбазаривай.

Киря уже забыл, когда последний раз он стрелял по банкам.

На чердаке было прохладно и от этого неуютно. Киря только сел у окна, как услышал выстрел. Второй, третий… За окном ничего не происходило, но и так ясно: старики, женщины, кто остался дома, проснулись окончательно и отстреливали бешеных волков.

Небо опять закрыла гомонящая стая. Свиристели вроде. Когда их целая туча, одну птичку не разглядеть. Они орали звонко, высоко, будто сотням котов наступили на хвосты. Котов, кстати, не видно. Киря не поленился спуститься с чердака в комнаты и обыскать все излюбленные кошачьи места. Нету. Ушли гулять, глупые, попадутся волкам…

На кухне мать крутила настройку древнего радиоприемника. И где только нашла, не говоря уж о том, где взяла к нему батарейки. Приёмник шипел, иногда для разнообразия выдавал какую-нибудь попсу, но мать не сдавалась.

–Чёрт-те что!– пожаловалась она.– Передают всякую муть, а мы тут сидим…

На улице грохотали выстрелы. Мы тут сидим, а надо хватать винтовку и бежать мочить волков, мстить за кошечек! Киря так и сделал. Потихоньку, не хлопнув дверью, вышел во двор… И буквально наткнулся на волка!

Тварь стояла в шаге от него и морщила нос в оскале. Киря вскинул винтовку. Рука тряслась, он ещё ни разу не убивал. Волк скакнул в сторону и припустил прочь, за сарай. Знает ружьё. Точно не бешеный, бешеному было бы всё равно. Киря запульнул камешком в сарай, и волк драпанул оттуда огородами.

Тут и там слышались выстрелы. Винтовка оттягивала руку. Киря огляделся: вроде во дворе волков больше нет – и вышел за калитку.

По улице шла баба Таня своей жутковатой вихляющейся походкой. Шла себе вдоль домов, конечно, безоружная. За ней бежала целая вереница волков.

Вот тогда Киря испугался! Он не раз видел в кино, как людей разрывают волки, но живьём, средь бела дня, да на собственной улице… К тому же в кино не показывают самое страшное. Один из волков чуть прибавил скорости и поравнялся с бабой Таней. Сейчас! Сейчас вожак одним броском свалит жертву, и тут же остальные волки как муравьи облепят её и будут рвать, рвать, каждый в свою сторону… Киря зажмурился и пальнул в воздух. Когда он открыл глаза, баба Таня лежала лицом на земле и держалась за плечо. Стая стояла хороводом вокруг и шевелила ноздрями.

Киря опять вскинул винтовку и потихоньку пошёл к бабке мимо волков. Они скалились, но пятились. Добычу отдавать не хотели, но знали, что такое ружьё. К ним нельзя поворачиваться спиной. А как, когда стоят они хороводом вокруг бабы Тани, а тебе к ней и надо? И тогда Киря выстрелил ещё.

Волки неохотно отбежали на несколько метров. Баба Таня сидела на земле и ошарашенно мотала головой:

–Это что же такое?! Это мне за мои грехи…– Рукой она зажимала плечо. Киря шагнул к ней, и внос шибанул резкий запах аммиака: давненько не мылась бабка. А на лицо она была вовсе не бабкой: может, лет на двадцать постарше матери.

Хлопнула калитка. Из ближайшего дома выскочила тётя Лена – жена школьного завхоза – и стала бабку поднимать:

–Идёмте-идёмте, я врача уже вызвала… Киря, марш домой! Тебя мать обыскалась.

Мать уже бежала к нему по улице с двустволкой наперевес:

–Идём телевизор смотреть. Электричество дали.

Они успели к местным новостям. Противный курносый парень вещал, что в тайге случилась невиданная миграция зверей и птиц. Озерки атакует росомаха, Болшево – волки, и, возможно, виной всему засушливое лето с лесными пожарами.

–Животные оголодали,– вещал этот тип,– и теперь ищут более кормовое место. Возможна эпидемия бешенства: они подходят слишком близко к жилью, это ненормально для дикого зверя. Соблюдайте осторожность, прививайте собак…

–Бред,– оценила мать, иКиря с ней согласился.– Нормальное было лето, не хуже прочих. А такой миграции я, сколько живу, ни разу не видела.

–Они не бешеные, мам. Они ружья боятся.

–Ты давай не геройствуй! Если зверь правда бежит из леса, то сам уйдёт. Одно дело, когда во двор лезут и нападают…

–Они ж на бабу Таню напали!

За окнами стихли выстрелы, похоже, все прилипли к телевизорам и смотрели эти глупые новости. Журналисты понятия не имеют, что такое случилось в лесу, что никто там оставаться не хочет. Но высказаться-то надо!

–Мам, а когда медведь спать ложится?

–А как жрать ему нечего будет, так и ляжет. Брусника в лесу еще стоит, так что, может, и медведя дождёмся.

Вместо медведя пришёл Васёк, деловой, с тяжёлой лопатой для обороны, и объявил, что хочет почитать дневник вместе сКирей. Киря, кажется, даже забыть успел о злополучном дневнике. Но, конечно, включил старенький ноут.

* * *

Вечером ко мне опять постучали. Я сидел один (Толстый иЛом с утра куда-то уехали без меня), и тут раздался стук.

–Заходи по одному!

Никто не зашёл. Я прошёл в коридор и выглянул в окно. Стемнело, мать засиделась у соседки. Над входной дверью горел маленький фонарик из консервной банки (мы на «труде» делали), а удвери никого не было.

Я вышел на улицу и втянул носом волшебный запах летнего вечера. Люди не бывают так счастливы, как я – медведь. Земля стремительно приблизилась к лицу, и травинки защекотали ноздри. Я взревел от восторга, плюхнулся мордой в траву и стал валяться, дёргая лапами и кривляясь, как собака.

В сараюхе у дяди Коли дремали тёплые кролики, по-кошачьи поджав лапки и смешно втянув головы; физичка у себя дома валялась в постели, читала какую-то ерунду и хихикала.

По соседней улице уже бежали мальчики в звериных тулупах, у меня под ложечкой засосало от этого жуткого сочетания запахов: мальчишки, запертые в тела зверей: задерут кого-нибудь, расшалившись, утром ничего не вспомнят. Я побежал за ними.

В доме, куда спешили Толстый иЛом, не было никакой скотины. За низким окошком с выстиранными на реке занавесками стояла старинная металлическая кровать с шишечками. На кровати уже много лет лежала бабка, нос мой не пощадил запах ни жутких пролежней, ни мочи. Бабкина дочка спала в другом конце дома: она не успеет!

Я перелез через забор и встал на пути мальчишек-зверей. Где Толстый, где Лом, я легко различил по запаху, а выглядели они совершенно одинаково. И одинаково не узнавали меня. Я встал на дыбы и вздыбил шерсть, показывая, что в дом их не пущу. Рыкнул погромче, чтобы в доме проснулись, но до ушей моих донеслось только ровное дыхание спящих. А дальше всё произошло быстро и некрасиво.