мне ничего не сказал. И действительно ли я хотела знать эти подробности? Изменит ли это исход соглашения? Как только я вошла, я подписалась на все. Без права покинуть его. Капо уже предупредил меня. Не было никаких сомнений, что он собирается действовать. Было в нем что-то такое, что заставляло тебя переходить ему дорогу, но останавливало прежде, чем ты делал последний решающий шаг. Заставляло подумать дважды.

Хотя я была совершенно уверена, что, может, Капо и был одним из них, он, должно быть, считался человеком, которого можно было пустить в расход, раз он сумел выжить в таком месте, где у клана Скарпоне были везде свои люди. Не был тем, кто входил во внутренний круг, иначе его бы сейчас передо мной не было.

На кону стояли деньги, жизнь, но для меня это было гораздо большее. Что именно, я понятия не имела, но это было опасно. Не то, к чему можно относиться легкомысленно. Все мои годы я жаждала жить, и вот когда мне выпал шанс, он подобно сердцебиению оказался с отягчающими последствиями. С нездоровыми мотивами.

— Какое имя будет указано в документах? — спросил Капо, не давая мне времени подумать.

— Я в опасности? — Это был первый раз, когда мне пришло в голову спросить. Я была так занята, ослеплена возможностью жить, что позабыла о тусклой завесе смерти.

— Да, — ответил он без колебаний. — Ты всегда была в опасности. Я сделал все, что мог в то время. Ты, находясь на улице, не привлекая к себе внимания, не давала им, так сказать, возможности напасть на твой след. Есть и другие факторы. Например, Фаусти. Никто не прикасается к тому, что принадлежит им, если у них нет желания умереть. Как видишь, я считаю их семьей. Я доверяю им настолько, насколько могу. Однако это не меняет действительности. Я не могу обещать полной твоей защиты. Но я клянусь, что сохраню тебя в безопасности ценой своей собственной жизни.

— Ты уже это сделал, не так ли?

На минуту он замолчал. Потом повторил:

—Что будет указано в документах?

— Марипоса, — без колебаний ответила я.

— Марипоса, — он кивнул, собираясь пойти к двери за Рокко. Я могла сказать, что он был готов двинуться дальше.

— Капо?

Он остановился, но не обернулся.

— Какой... Какая у меня будет фамилия?

— Маккиавелло, — выдохнул он. — Марипоса Маккиавелло, — голос его при этом звучал удовлетворенно. — Это не то имя, которое мне нравится. Дело в том, что независимо от того, откуда оно взялось, оно досталось тебе от меня, и ты будешь носить его, как чертово кольцо на пальце.

Капо оставил меня одну и с тихим щелчком закрыл за собой дверь.

Оставшись одна, я поникла на сиденье. Внезапно я поняла, что он был единственным человеком, которому я когда-либо была обязана. И он знал это. Капо знал это с самого начала.

Он хотел преданности и добивался этого любой ценой.

Но никогда больше никто, включая человека, который намеревался стать моим мужем - Капо Маккиавелло, не убьет меня своей добротой. Потому что доброта не убивает быстро. Она пожирает тебя медленно, разъедает подобно кислоте, пока ты не начинаешь призывать смерть.

10

МАРИПОСА

Через пару недель Капо отвез нас на Стейтен-Айленд на одной из своих многочисленных скоростных машин. У этого человека был настоящий фетиш на автомобили. Мое первоначальное предположение о том, что он подбирает марку машины в тон галстуку, было ошибочным, но недалеко от истины. Казалось, у него имелась любая машина на все случаи жизни.

Та, за рулем которой он сейчас был, казалась немного пафосной для того места, куда мы направлялись, а именно на вечеринку, которую Харрисон устраивал по случаю большого бродвейского прорыва Кили. Когда я спросила Капо, что это за марка, он ответил: «Бугатти Вейрон». Я была полной невеждой, когда дело касалось автомобилей, поэтому просто отметила ее для себя как матово-черное чудовище, которое, вероятно, можно было бы использовать на ипподроме.

С тех пор как мы познакомились, он постоянно возил меня на «свидания». После того, как я прояснила ситуацию Кили, она, казалось, приняла это как данность, но я могла сказать, что при этом у нее остались подозрения. Тем не менее, это не помешало ей сделать замечание о том, каким прекрасным был Капо, когда она впервые с ним познакомилась.

— Черт, — сказала она. — Эта певица - как ее зовут? Та, которая всегда поет о своих парнях? - понятия не имеет, чего ей здесь не хватает в последнее время. Много-много-много творческого вдохновения. Эта татуировка на его руке вызывает у меня желание облизать ее, не говоря уже об этом идеальном лице и этом подтянутом теле. Ты уверена, что он настоящий, Мари? У этого человека нет ни одного гребаного недостатка.

Я еще не нашла ни одного, если не считать его холодности. Не похоже, чтобы он был таким на самом деле, но в нем всегда было что-то настороженное. Казалось, ему требовалось некоторое усилие, чтобы убрать настороженность, когда мы оставались с ним наедине. В клубе, в темноте, он был теплым, осмелюсь сказать, открытым, но при дневном свете он был сдержанным, как ледяная волна.

Его сдержанность не умаляла того, насколько хорошо он, казалось, уже знал меня, потому что Капо уже давал мне те вещи и переживания, о которых я писала только в «Путешествии». Наши свидания, казалось, были подогнаны под меня.

После очередной нашей встречи он выдал мне карточку с установленной суммой денег. Капо сказал мне, что я должна пользоваться ей, иначе он решит, что я нарушаю свою часть сделки. В конце концов, это было соглашение с условиями.

Мне нужен был новый гардероб. Я работала над этим.

Мне нужно было начать лучше питаться. Я погрузилась во все это.

Мне нужно было кое с кем поговорить о наших двух свадьбах. Что я и сделала.

Секретарша Рокко, Джада, сделала замечание по поводу моих волос, когда я отправилась на встречу с организатором свадеб, который занимался этими вопросами в Италии. Большинство моих встреч проходило в офисе Рокко. Я по-прежнему понятия не имела, где живет Капо.

В тот же день Джада устроила мне встречу с одним из самых лучших парикмахеров Нью-Йорка, Сойером Филлипсом. У Фаусти был настоящий талант. Однако Сойер был добр ко мне, и после того, как