— Скрутка в позвоночнике, — Фабрицио наклоняется над нами и заставляет выпрямиться так, что мы вплотную прижимаемся спина к спине. Я чувствую позвонки Фрэнки, её выступающие лопатки и улавливаю лёгкий аромат орхидейного парфюма, смешивающийся с дразнящим запахом пота. — А теперь оба наклоняйтесь в правую для вас сторону. Ладонь кладите на ногу партнёра и опирайтесь, вытягивая позвоночник.

Ладонь Фрэнки крепко ложится на моё бедро. Моя рука сжимает её повыше колена, поскольку моя поясница не настолько гибкая. Вокруг тишина, слышно только наше дыхание.

— Дыхание уджайи, — тихо говорит он. — Вдох через нос, и выдыхаем подобно волнам за нами.

Наше глубокое дыхание синхронизируется, наши спины поднимаются и опадают в едином ритме.

— Наконец, — Фаби счастливо вздыхает, — умиротворение восстановлено.

Глава 13. Фрэнки

Плейлист: Regina Spektor — The Calculation

— Итак, — Рен подвигает в мою сторону молоко и маленькую сахарницу. — Фабрицио, да?

Я кладу ложку сахара с горкой в свою кружку и размешиваю, мрачно глядя на Рена. Пустая ноющая боль между моими бёдрами — целиком и полностью его вина. Я не испытывала такого сексуального неудовлетворения аж с пубертатного возраста. Я знаю, что не стоило целовать его вчера. Я позволила себе поддаться его сногсшибательной милоте и поцеловала его за это.

Но я выразила сожаление. Я ясно дала понять, что это был несчастный случай.

Тогда почему он так флиртовал и принудил нас заниматься тантрической йогой сегодня утром? Теперь мне весь день приходится страдать от его абсурдно сексуального присутствия и ходить с дамской версией постоянного стояка. Просто прекрасно, бл*дь.

Я делаю медленный вдох, который меня ни капельки не остужает, затем отпиваю глоток кофе.

— Я выбрала Фаби, потому что так я практикую итальянский и остаюсь гибкой.

Рен бурчит что-то в свою кружку кофе.

— Что? — переспрашиваю я.

— Ничего, — он ставит кружку и бросает на меня взгляд, который я не могу прочесть. — Хочешь завтрак?

— А что в меню?

Рен отходит к холодильнику. Я предпринимаю отважную, но по большей части провальную попытку не пялиться на все мышцы, явно проступившие под промокшей от пота футболкой, которая льнёт к его телу.

— Яичные белки. Ягоды. Бекон из индейки.

— Фу.

Он улыбается мне через плечо.

— Добро пожаловать в диету хоккейного сезона, Франческа.

— Разве тебе не нужны углеводы? Немножко жиров? Ты сжигаешь неимоверное количество калорий во время игры.

— Да, — он бедром закрывает дверцу холодильника, потому что его руки заняты кучей продуктов. — Но они должны быть правильными. Для этого я готовлю смузи.

Положив свою ношу на стол, он начинает нарезать овощи.

— Обещаю, омлет на удивление вкусный. Я добавлю тебе сыра. Ларсу не скажем.

Я утаскиваю только что отрезанный кусочек зелёного болгарского перца и жую его. Ларс — это диетолог и тренер по оздоровлению.

— Он меня убьёт, если узнает, как я на тебя влияю. Как думаешь, чем питается Ларс? Помимо смузи из пророщенной пшеницы. Мне кажется, у него всего 1 % жира в теле.

— Понятия не имею. Но готов поспорить на свой фургон, что он уже лет десять не ел бургеры, — Рен бросает лук и болгарский перец на сковородку, перед этим налив на неё самую маленькую капельку оливкового масла в истории. — Это объясняет, почему он постоянно такой ворчливый.

— Так, давай не будем осуждать ворчливых мира сего. У нас есть свои причины.

Рен поднимает взгляд и кладёт нож.

— Ты не ворчливая, Фрэнки. Ты просто…

Я подавляю улыбку и утаскиваю кусочек чеддера.

— Я ворчливая.

— Ты серьёзная.

— Это мило, Зензеро. но я ворчливая. Так лучше для всех. Это держит парней в узде, и они боятся моих проклятий.

Рен улыбается про себя, позволяя омлету шкворчать на сковородке и смешивает нам ягодное смузи. Мы быстро едим в тишине, изредка косясь по сторонам, когда Пацца снуёт между нами и подъедает всё, что мы нечаянно роняем.

Когда я съедаю последний кусочек, Рен спрашивает:

— Итак. Каков вердикт по омлету из яичных белков?

Я бросаю вилку и похлопываю себя по животу.

— Очень вкусно. Чеддер всё спас.

— Ага, — он берёт мою тарелку и кладёт поверх своей. — Сыр делает всё съедобным. Иначе на вкус и правда как картон.

Соскользнув с барного стула, я делаю последний глоток смузи и ставлю бокал обратно.

— Ещё раз спасибо за завтрак, Зензеро. Оставь посуду, я помою после душа.

Моё тело окоченело. С утра мне надо принять душ, прежде чем делать задачи, требующие такой координации, как мытьё посуды. Если бы я попробовала сейчас, то в итоге уронила бы и разбила всё, что попыталась удержать.

Он машет рукой.

— Да тут дел на две секунды. И ты моя гостья.

— Ну, тогда хотя бы позволь мне приготовить что-нибудь вкусненькое на завтрак в следующий раз. Я готовлю убойный тёплый сэндвич в микроволновке.

Его смех всё ещё эхом отдается на кухне, когда я иду в свою гостевую комнату и включаю душ. Я делаю воду очень горячей, позволяя ей успокоить мои суставы, которые размялись на йоге, но потом постепенно закоченели, когда моё тело охладилось. Выйдя из душа, я заворачиваюсь в полотенце, затем заворачиваю волосы в тюрбан из второго полотенца. Я делаю свой рутинный уход — увлажняющий крем, консилер под глаза, немного пудры, чтобы не блестеть как блинчик. Габби постоянно пыталась покрыть меня слоем макияжа, но я чувствую себя как в маске, если наношу что-то сверх привычной нормы.

Мне и без того хватает масок.

Я как раз закрываю свой ванильный бальзам для губ, когда слышу, что входная дверь открывается и закрывается. Пацца в моей комнате начинает гавкать как сумасшедшая. Мою кожу словно покалывает нервозностью.

— Рен? — зову я.

Ответа нет. Открыв дверь ванной, я снова зову Рена по имени. Ничего.

Лишь тихие шуршащие звуки на кухне. Теперь мне уже любопытно. Рен уже закончил принимать душ? Может, он выходил забрать газету. Поэтому я и слышала открывание и закрывание двери. В конце концов, люди же не грабят многомиллионные особняки на пляже только для того, чтобы захлопнуть за собой дверь и наведаться на кухню.

«Но грабители же растащили твою кладовку».

Чёрт. Так ведь и было.

У меня чрезмерно активное воображение. Оно много лет питает мою тревожность, но с помощью психолога я научилась справляться, сосредотачиваться на рациональных объяснениях и успокаивать нервное, иррациональное существо внутри. И, знаете, травка помогает. Но сейчас в моём организме нет травки, и единственная логичная мысль утверждает, что всё наверняка в порядке.

Я