— Отряд! Разойтись!

Оглядевшись вокруг, ветераны опустили свои фурки и со стонами размяли затёкшие мышцы. Макрон положил свою фурку рядом со входом в скромные казармы и направился к остальным офицерам и ауксилариям.

Рамирий уже представил прокуратора, а теперь жестом указал на Макрона, когда тот подошел. — А это Макрон, бывший центурион преторианской гвардии.

Макрон обменялся приветствием с Тибуллом, и тот прищелкнул языком. — Я полагаю, что вы далеко забрались от тех удобств, к которым вы привыкли, господин.

— Я похож на какого-то трусливого, мочащегося в постель сына сенатора?

— Нет, господин.

— Замечательно. Я отслужил свой срок в легионах. — Присмотревшись, Макрон увидел, что ауксилларию было около двадцати лет, с редкой россыпью щетины на щеках, которая вряд ли когда-нибудь вырастет в бороду. — Я пробивался через болота этого захудалого острова, пока ты еще сосал сиську своей матери.

Рамирий рассмеялся.

— Ах, полегче с мальчиком, Макрон. Тибулл — хороший парень и один из лучших охотников в армии. Он может выследить и заколоть кабана или подстрелить оленя, прежде чем кто-нибудь из них поймет, что он рядом. Не так ли, парень?

Ауксилларий улыбнулся на похвалу, и Рамирий легонько ударил его по плечу, после чего выражение его лица стало более официальным.

— Об охоте мы поговорим в другой раз. А пока позаботься о наших лошадях. Пусть их накормят, напоят и привяжут на ночь.

— Да, господин.

Когда ауксилларий отсалютовал и поспешил прочь, Рамирий повернулся к Макрону.

— Пусть люди устраиваются в казармах и присоединяются к нам в комнате под башней. — Он жестом указал на их проводника. — Он может присоединиться к ним.

— Слушаюсь, господин.

Внутри казармы стояли койки, высотой в два яруса. Первые ветераны, вошедшие в дверь, поспешили занять свободные койки, а остальные устроились на полу. Строение, как и большинство зданий в этом регионе, было деревянным, обмазанным смесью грязи и соломы, а крыша состояла из деревянной черепицы, покрытой тростником из камыша, который выстилал местные водные пути и болота. Оно защищало от ветра, дождя и снега, хотя в ней пахло и чувствовалась сырость. В конце комнаты находилась одна жаровня, и Макрон приказал двум парням осторожно перенести ее в центр и разжечь, чтобы обогреть вновь прибывших.

Назначив ночную вахту, он оставил людей поесть и отдохнуть и, подхватив свою фурку, направился к подножию башни. Когда он проходил мимо, шесть лошадей удовлетворенно сгрудились в своих кормушках. Узкая дверь вела в маленькую комнатку, а лестница поднималась по боку башни на площадку, где стоял на страже один из ауксиллариев.

Макрон увидел, что Рамирий и Дециан заняли две койки, а Тибулл расстелил на земле свою подстилку. Макрон закрыл дверь и положил свою поклажу, после чего устало вздохнул. — У звания есть свои привилегии, а?

— Да, член Юпитера, это верно, — ответил Рамирий. — Я дослужился до префекта лагеря не для того, чтобы спать как рядовой.

Дециан покачал головой.

— Если это лучшее, что есть, то где же привилегия?

Рамирий закатил глаза. — Похоже, прокуратор считает себя выше нас, ветеранов, а, Макрон?

— Быть в поле — это своего рода социальный выравниватель. Он привыкнет к этому. — Макрон расстегнул свой сверток и достал тонкую подстилку. Он разложил ее напротив Тибулла и опустился, прислонившись спиной к стене.

Дециан вздохнул.

— Хотите верьте, хотите нет, но в молодости я был младшим трибуном.

— Ни чего себе! — Рамирий приподнялся на локте и уставился на прокуратора, пока тот рылся в своей седельной сумке и доставал лепешки и кусок сыра.

— В каком легионе ты служил?

— Пятнадцатый Первородный легион[4] на границе Рейна.

— Участвовал в боевых действиях?

— Всего пару раз, — признал Дециан. — Несколько карательных экспедиций вдоль реки, когда варвары на дальнем берегу устраивали набеги. Доходило только до мелких стычек.

Макрон хрюкнул.

— Несколько стычек это уже достижение для младшего трибуна, так как большинство даже сражений не видели, не то что бы в них участвовать.

— Возможно. — Дециан оторвал полоску лепешки и прожевал. — Во всяком случае, это убедило меня, что быть воином не для меня.

— И все же вы здесь.

— По принуждению. Наместник приказал мне лично разобраться с этим вопросом. Сказал, что, поскольку я недавно в провинции, мне следует испачкать пальцы ног.

Сердце Макрона налилось теплом в отношении к претору. Похоже, Паулин был из тех руководителей, которые не балуют своих подчиненных, независимо от того, какой ранг они занимают. Или ему просто не нравился Дециан. Конечно, кислый и начальственный вид прокуратора вряд ли снискал бы ему много друзей. Ему пришло в голову, что есть пара вопросов, которые он мог бы поднять сейчас, когда они с прокуратором остались на ночь в комнате башни.

— Этот варвар, которого вы наняли, можем ли мы ему доверять?

— Кардоминий? Думаю, да. Он из катувеллаунов. Между ними и триновантами особой любви не наблюдается. На протяжении многих поколений они враждовали друг с другом, пока катувеллауны наконец не взяли верх. Он хорошо знает эти земли. Его отец был одним из тех знатных местных, которые продолжали здесь борьбу, когда Каратак бежал в горы, чтобы подстрекать силуров и ордовиков к продолжению сопротивления Риму.

— Ваш проводник продолжал сражаться со своим отцом?

— Вряд ли. — Дециан улыбнулся. — Это как раз Кардомиий и продал своего отца. Он привел нас в их лагерь в лесу.

Макрон фыркнул.

— Не похоже на человека, которому я бы доверял.

— Может быть, и нет, но мне сказали, что он предан Риму.

— Верный римскому серебру, вы имели это виду?

— Ну можно и так сказать, если это то, что ему нужно. По моему опыту, то же самое можно сказать и о большинстве людей.

— Но не обо мне. — Макрон похлопал себя по левой груди. — Я предан Риму до мозга костей. Есть вещи, которые нельзя купить за серебро.

— Может быть, тебе просто еще не предложили достаточной суммы. Каждый человек имеет свою цену. Это относится и ко мне, и, осмелюсь предположить, к Тибуллу и Рамирию так же.

Макрон бросил на Рамирия вызывающий взгляд.

— Скажи ему, что это неправда.

Рамирий по-волчьи ухмыльнулся.

— Я предан, как и любой другой человек. До тех пор, пока этот человек не Кардоминий. Не волнуйся, Макрон. Я присматриваю за ним. При первых признаках предательства я вонжу свой гладий ему в глотку.

— Я сомневаюсь, что он доставит нам какие-либо проблемы, — уверенно сказал Дециан.

Макрон увидел свой шанс перевести разговор на другой вопрос, который его