Шрифт:
Закладка:
Постепенно сознание вернулось, и он целую, наверное, минуту возносил благодарственные молитвы. А затем с трудом поднялся и потащился к пилотскому креслу. «Но какова сцена! — мелькнуло в мозгу Хуана, и тут же он совершенно неуместно хихикнул: — Старое определение: Что такое приключение? — Это когда кто-то другой, очень далеко, попадает в крупные неприятности».
Хуан буквально упал на сиденье. Сквозь витриловый иллюминатор виднелось волшебное великолепие неба, пологие склоны и отвесные обрывы гор… Он судорожно вдохнул и выпрямился. Туземцы так и не ушли.
Они стояли, опираясь на свои бесполезные копья, держась за рукоятки своих бесполезных мечей, стояли и чего-то ждали. Трясущимися пальцами Хуан включил мегафон.
— Чего вы хотите? — громом разнеслось над их головами.
— Мы хотим знать твое желание, землянин. — В голосе Токоннена звучали прежние гордость и достоинство. — Потому что ты нас очень удивил.
— Но чем? — с трудом выдавил из себя пораженный Хуан.
— Ты сделал нас беспомощными, — сказал Токоннен. — Но почему тогда ты не убил нас, а бежал? Ведь ты знал, что мы оправимся и пустимся в погоню. Зачем пошел ты на такой ничем не оправданный риск?
— Но ведь вы были беспомощны, — запинаясь, объяснил Хуан. — И я не мог… не мог сделать вам плохого… особенно в это время года.
— Время года? — Недоумевающе переспросил Токоннен. — А оно-то здесь при чем?
— Рождество… — Хуан на мгновение смолк. К нему возвращались сила и ясность мысли. — Я буду говорить незнакомые вам вещи. Это время посвящено воспоминаниям о том, который пришел к нам, землянам, много веков назад с вестью о мире и о многом другом. Для нас это время свято. — Он положил руки на пульт управления. — Но это не важно. Я только прошу вас — поверьте, что мы не желаем вам никакого зла. Отойдите, пожалуйста, я сейчас подниму эту колымагу.
— Нет, — сказал Токоннен. — Подожди. Я прошу тебя — подожди.
Некоторое время он молчал, воины тоже.
— То, что ты только что нам сказал… Мы хотим услышать больше. Поговори с нами, землянин.
Получив радиограмму от Хуана, что у него все в порядке, на базе успокоились и продолжили работу. Никто не пытался — да и не смог бы — жить по распорядку здешних шестидесятичасовых суток, так что очередной «рабочий день» окончился незадолго до полуночи. Далее следовало время отдыха. Для четверых из них это означало подготовку к праздничной, рождественской встрече прибывающего корабля.
Люди работали на примыкающей к куполу площадке, а тем временем вокруг собиралось все больше и больше дахианцев, привлеченных необычным зрелищем. Они стояли и молча, удивленно смотрели. Вышел Овербек и начал смотреть на туземцев — с таким же удивлением. Раньше подобного не случалось.
Посреди площадки высилось рождественское дерево. Редкие ветки, жесткие красноватые листья — оно ничем не напоминало елку, но, не обращая на это внимания, они развешивали блестящие самодельные игрушки и электрогирлянды, спаянные из запасных осветительных лампочек приборов. Перед деревом красовалась рождественская сцена с яслями, ослом и быком — собственноручное творение Хуана. Поднявшаяся луна, яркие, словно электрические лампочки, звезды Плеяд, кружевная пелена туманности — все это небесное великолепие заливало площадь холодным сиянием. А вокруг — узкие, высокие здания, громады крепостных башен и туземцы, слившиеся в сплошное темное кольцо, из которого сталью отсвечивали огромные глаза.
Файнберг и Тупта украшали «елку», Ногучи и Сарычев, лучшие певцы группы, репетировали. Из их ртов вылетали клубы белого пара.
И мирный город Вифлеем
Уснул спокойным сном.
По кольцу дахианцев прокатилось приглушенное «А-а-а-а!», и на площадку опустился флиттер.
Первым из машины вывалился Хуан, за ним следовал высокий туземец в стальном панцире. Давно ожидавший этого гостя Овербек сделал знак Раффаку, представителю Старейших; землянин и житель Айвенго вышли навстречу землянину и жителю Айвенго.
— Возможно, мы судим превратно о ваших намерениях, обитатели Города, — сказал Токоннен. — Землянин долго убеждал меня в этом.
— А его вождь говорит мне, что мы, дахианцы, были неразумно жестки в своих требованиях, — ответил Раффак. — Вполне возможно, что это правда.
— Мы не расстанемся ни с чем, священным для нас, — предупредил Токоннен, тронув рукоять своего меча.
— Как и мы, — откликнулся Раффак. — Но наши народы должны — и способны — договориться. Земляне помогут согласовать условия.
— Сейчас они должны обладать особой мудростью — сейчас, в сезон своего Князя Мира.
— Да. Я и мои друзья серьезно об этом задумались.
— Откуда вы это узнали?
— Нас заинтересовало, зачем земляне создают такую красоту здесь, где ее видим и мы, а не в своей нестерпимой жаре, — объяснил Раффак. — Мы спросили. Во время разговора мы узнали о случившемся в пустыне — «дальний разговор» уже принес землянам весть.
— Тут и вправду есть о чем задуматься, — кивнул Токоннен. — Они сильнее нас — и они верят в мир.
— А Империю уничтожила война. Но идем, — пригласил кочевника Раффак. — Сегодня ты — мой гость. Завтра мы будем беседовать.
Они удалились, а тем временем все люди сгрудились вокруг Хуана.
— Да ты же гений, — ошарашенно покачал головой Овербек. — Это мне нужно у тебя учиться.
— Пожалуйста, сэр, не говорите так, — взмолился стажер. — Все случилось само собой.
— Будь на твоем месте я — все вышло бы иначе.
— Что-то я не очень понимаю, — удивленно признался Сарычев. — Хуан, конечно, молодец, что смылся от этих кочевников, а не перебил их, хотя и имел такую возможность. Но только каким образом это сделало их тихими и кроткими?
— Ну нет, — ухмыльнулся Овербек. Конец его сигары то вспыхивал, то угасал, словно переменная звезда. — Они так и остались народцем крутым и склочным, ничуть не лучше людей. Только, — добавил он, сразу посерьезнев, — теперь они согласны нас слушать. Они готовы воспринимать наши идеи, они поверили, что мы — честные посредники и можем разрешить их споры.
— Но почему только сейчас, а не раньше?
— Вот тут, боюсь, виноват я сам. Я не учитывал некую черту их внутренней природы — а должен бы. В конце концов, эта черта присуща и нам, людям.
— Какая черта? — спросил Гупта.
— Потребность в… Скажи ему ты, Хуан, — Овербек
